Э. Винсент - Лето мафии

Открыв задние двери фургона, Матти спросил:

— Туда же, куда и Малого?

— Этих двоих, — сказал Анджело. — Они стоят друг друга. Бо отвезем в другое место.

Мы достали из фургона два мешка с трупами и пару лопат. Близнецы поочередно взяли мешки за ноги и плечи и, раскачав, сбросили с края нынешней границы свалки. Тела приземлились в груды отбросов футах в десяти от дна. Взяв лопаты, мы присыпали их тонким слоем мусора. Это не имело значения. Завтра с восьми часов утра сюда начнут приезжать мусоровозы, которые вывалят на них многие тонны мусора. Остальное довершат крысы.

— Ну все, с этим покончено, — сказал Анджело. — Теперь найдем место для Бо.

В традициях мафии существует бесконечная разница между amico [42] Друг (итал.). и nemico. [43] Враг (итал.). Друзья — это братья, а враги — отбросы, мусор. Мы прошли вдоль по краю свалки и достали тело Бо из мешка. Склонив головы, мы мысленно произнесли поминальную молитву и осторожно скатили Бо вниз. Затем, присыпав нашего товарища тонким покрывалом мусора, мы расселись по машинам и покинули «кладбище».

В половине одиннадцатого ночи мы уже вернулись в клинику. Подойдя к матери, я спросил:

— Новостей никаких?

Она молча покачала головой.

— Джино все еще на операционном столе, — сказала Лена.

Через час в приемное отделение вышел врач. Он подошел к Анджело.

— Тот, другой, которого вы привезли, пришел в себя… С ним все в порядке, но он не закрывает свой рот.

— Хорошо, — сказал Анджело. — Пусть говорит со мной.

Он ушел вместе с врачом и вернулся только через полчаса. Анджело объяснил Беппо, что если тот хочет покинуть клинику живым, ему лучше выложить все, что произошло сегодня. Беппо не заставил упрашивать себя дважды.

Только к полуночи к нам вышел доктор Дженнаро, чтобы сделать сообщение.

— Джино перевезли в палату. Мы надеемся, что операция прошла успешно, однако решающими станут следующие несколько часов.

Вскочив с места, моя мать подошла к нему.

— Когда мне можно будет его увидеть? — спросила она. У нее были красные глаза, но голос оставался ровным. Казалось, заявление доктора Дженнаро вернуло ее к жизни.

— Джино должен будет прийти в себя к утру, — ответил доктор Дженнаро. — Если вы хотите остаться, мы приготовим для вас палату.

Мать кивнула, и Лена сказала:

— Я остаюсь с ней.

Сказав моей матери, что они вернутся утром, Анджело и близнецы попрощались. Я тоже подошел к матери, и она, схватив меня за руку, заглянула мне в глаза и спросила:

— Дженовезе еще жив?

— Что? — опешил я.

— Стреляли Грилло и Риччи, — продолжала мать, — но приказ отдал Дженовезе.

Я едва не поперхнулся. Мама никогда ни одним словом не показывала, что ей известны хотя бы фамилии этих людей, не говоря про их взаимоотношения. Это она всегда упрямо стояла на том, что ее муж — жесткий руководитель профсоюза.

— Мама… — неуверенно начал я.

— Отец сказал… до тех пор, пока жив Дженовезе, мира не будет.

Я был оглушен. Я понятия не имел, что отец обсуждает с матерью свои дела. Раньше такого никогда не было. Это было свидетельством того, насколько серьезно отец отнесся к заговору Дженовезе. Несомненно, он пытался подготовить мать к тому, что с ним может что-то произойти. Не видя смысла и дальше отрицать очевидное, я тем не менее решил попытаться оттянуть разговор.

— Да, мама, мы с отцом говорили об этом… но сейчас мне кажется, что…

— Убей его, — остановила меня мать. Ее голос оставался совершенно бесстрастным. Она продолжала смотреть мне в глаза. — Убеди Анджело.

Я снова попробовал уйти в сторону.

— Мам, я…

— Убей Дженовезе до того, как он убьет твоего отца.

Всего за несколько часов мягкая, добрая женщина, которая, как я был уверен, всю свою жизнь отрицала правду, превратилась в хладнокровную королеву мафии. Я не находил, что сказать, а мать была не в том настроении, чтобы выслушивать возражения. Она продолжала сверлить меня взглядом. Наконец я сказал:

— Хорошо… я переговорю с Анджело. Я вернусь утром.

Обняв, я поцеловал ее в щеку. Мать тоже обняла меня, однако ее глаза оставались холодными.

Все вышли, лишь Порошок, задержавшись, отвел свою мать в сторону.

— Ма, ничего не говори тете Мики до завтра… Сидни умер несколько часов назад.

Отшатнувшись, Лена перекрестилась и пробормотала:

— Madre di dio! [44] Матерь божья! (итал.)

— Да, — сказал Порошок.

Стиснув мать в объятиях, он ушел.

На улице легкий ветерок впервые за несколько последних недель принес хоть какую-то прохладу. Тумана не было, и отчетливо виднелось джерсийское побережье. Прислонившись к «Форду», я достал «Лаки страйк». Ребята, рассыпавшись передо мной полукругом, тоже полезли за сигаретами. У Мальчонки в руке появилась спичка, и он чиркнул по ногтю. Спичка зажглась, и Мальчонка протянул ее мне. Я сложил ладонь пригоршней, защищая огонек от ветра, закурил и сделал глубокую затяжку. Ребята последовали моему примеру.

Покачав головой, Бенни задумчиво промолвил:

— Всего семь дней назад мы напали на железнодорожный склад. Прошла неделя. И вот Малой, Джи-джи, Драго, Чаки и Терри — мертвы… Сидни, Барбера и Колуччи — их нет в живых… Недотрога и Карло — отправились к праотцам… Боже, это еще хуже, чем бубонная чума…

Кивнув, Мальчонка добавил:

— Ты забыл моего старика и его никчемного приятеля Кармине. Их со вторника никто не видел — скорее всего, они тоже уже на том свете.

— Ты так думаешь? — спросил Бенни.

— Да, — подтвердил Мальчонка. — Как сказал бы Джино — все сходится. — Сделав глубокую затяжку, он выпустил дым. — Но вот что забавно. Лео бил мать смертным боем, а сейчас она рыдает, потому что он пропал. — Мальчонка покачал головой. — Да и мне тоже хотелось бы знать, что случилось с сукиным сыном, хотя я его и на дух не переносил.

— Везет тебе, — сказал Рыжий. — Твой сукин сын исчез. А мой остался.

Затянувшись, я медленно выпустил дым. Бенни прав: то, что произошло, хуже эпидемии. Десять человек мертвы, еще двоих, скорее всего, тоже уже нет в живых, а мой отец находится в критическом состоянии. Но Дженовезе, который и начал все это, жив и невредим. Тряхнув головой, я бросил сигарету и растоптал ее каблуком.

— Когда будет панихида по Сидни, мы пойдем в синагогу.

Ребята закивали, и мы стали прощаться.

Со стороны реки пахло солью, ночное небо светилось заревом. Я поднял взгляд к «миллиардам, миллиардам» звезд, как говорил Сидни. Немыслимо, что всего два дня назад он спрашивал: «Кто же все это сотворил?»

Где-то вдалеке послышался перезвон колоколов.

Полночь.

На протяжении всей ночи доктор Дженнаро и доктор Альтмен следили за состоянием моего отца. В шесть часов утра они разбудили мать и сообщили ей, что его состояние стабилизировалось и он пришел в себя. Говорить он пока что не может, но матери разрешили увидеться с ним. Ворвавшись в палату, она схватила его руку и упала на колени. Прочитав молитву, мать поднялась и погладила отца по голове. Тот слабо улыбнулся, показывая, что узнал ее, и закрыл глаза. Накачанный сильнодействующими обезболивающими, он тотчас же снова погрузился в глубокий сон.