Натиг Расулзаде - Убийцы

— Девчонка вполне годится, — сказал на вид старший из них. — Оттрахаем её прямо здесь, до следующей остановки успеем. Я — первый.

Девушку облепили со всех сторон, а старший стал нахально расстегивать ширинку. Девушка отбивалась, крича, ей заткнули рот.

Самед встал.

— Самед, прошу тебя, не ввязывайся, — тихо, в страхе взмолилась Софья.

— Отдыхай, черножопый, и до твоей очередь дойдет, — сказал один из мальчиков.

Самед, очертя голову, бросился на толпу подростков, расшвырял многих, как котят, но получил несколько сильных ударов по голове самодельными кастетами и дубинками.

Софья истерически закричала, часть подростков переключилась на нее, её стали избивать, били по лицу ногами, кулаками, она закрыв лицо, кричала. Самед, увидев, как избивают Софью, озверел, кинулся на малолетних бандитов, разбивая кулаками им лица, головы; по пути, пробиваясь к Софье, он получил несколько ножевых ран, но это его не остановило. Двое подростков, напоровшись на кулаки Самеда, остались лежать на полу вагона, оставшихся он крушил кулаками, не обращая внимания и не чувствуя уколы ножей и удары дубинок.

— Ложись! — вдруг послышался визгливый крик старшего из подростков, который, видимо был главным в этой мальчишеской банде, — Ложись, зацеплю!

Мальчишки бросились врассыпную, и тут только Самед в руках у старшего подростка заметил пистолет. Кровь кинулась ему в голову, не соображая, он пошел на малолетнего бандита, вытянув руки, чтобы схватить его за горло и придушить, но выстрел раздался раньше.

Софья дико, истошно крикнула.

Пуля из «Макарова» с двух шагов попала Самеду в глаз и вышла через затылок, рана была смертельной, Самед рухнул, но все еще судорожно и бессознательно сжимал кулаки, стремясь добраться до горла врага.

На очередном пустынном полустанке уже мертвого Самеда и еле живую, избитую Софью выволокли из вагона на заснеженную платформу под омертвевшими взглядами девушки с журналом, (старики от страха закрыли глаза ладонями), вытащили и двух еще не пришедших в себя от ударов Самеда мальчишек. Поезд отошел от платформы. И тогда подростки под руководством старшего стали измываться над Софьей и трупом Самеда, изнасиловали еле живую Софью.

— Подмахивай, стерва! — кричал, насилуя почти безжизненное тело Софьи, старший подросток, угрожая ножом, — Подмахивай, зарежу! Держите ей ноги! — крикнул он своим парням.

Изнасиловав, они нанесли ей несколько ножевых ранений, стали пинать труп Самеда, старший подросток выпустил в его не дышащее уже тело еще две пули, и с дикими криками и победным хохотом ватага мальчишек, приведя в чувство двух своих дружков, покинула платформу.

— Врассыпную! — скомандовал старший, и все бросились кто куда, исчезли в темной ночи.

— Надо было и девку шмальнуть, — проговорил на бегу старший одному своему приятелю, который увязался за ним. — Свидетель все же…

— Да она от страха язык проглотит, — отозвался с готовностью тот. — Ты же видел — обосралась. А скажи — как я воткнул ему нож! Во потеха, прямо в сердце!

— Ты то уж заткнись! — огрызнулся на бегу старший, — Если б я не шмальнул, он бы всех вас разбросал, костей бы не собрали, крепкий мужик попался.

Второй мальчишка обиженно замолчал. Ночь поглотила подонков.

К этому времени движение скинхедов делало свои первые, еще робкие шаги. Появилось оно в Англии в 1982 году, но вполне миролюбивое, не агрессивное, фанаты рок-групп называли себя «Скинхеды», что значит голая голова, или голова-кожа, попросту — бритоголовые. Лет через десять, приняв несколько агрессивную, правую окраску движение скинхедов докатилось до России, в основном до больших городов, мегаполисов, но их отдаленное дыхание, теряя по пути все позитивное, человеческое, гуманное, с чего началось это движение, коснулось к тому времени уже и провинциальных городов, и подростки и юноши, еще не зная, что они скинхеды, еще не понимая полностью значения этого слова, впоследствии оболганного, опошленного, перевранного безмозглыми националистами, еще носившими длинные до плеч патлы и кастеты в карманах, взяли инициативу в свои руки; тринадцати-семнадцатилетние мальчишки уже бравировали своей непримиримой ненавистью ко всему, что на них непохоже; ненавистью к инакомыслящим, инакоговорящим, инакоживущим, ненавистью к иногородним, к людям из других республик этой огромной страны, недавно только широко шагавшей к коммунизму и равенству между людьми всех наций; пылали ненавистью безмозглые юнцы и подростки ко всем, кто не так выглядит, как им хотелось бы, не так говорит, не так ходит, не так дышит, не так думает, не так любит. В дальнейшем, лет через пятнадцать-двадцать, новое поколение безмозглых мальчишек, сбрив волосы, станут бритоголовыми, гордо называя себя «бандой бритоголовых», а официально — «скинхедами», «скинами», станут нападать на одиноких прохожих, ни в чем не повинных, наводя страх на горожан, нападая целой трусливой толпой, избивая и разбегаясь с чувством выполненного долга, будто нужную работу докончив, будут крушить витрины магазинов, переворачивать чужие автомобили, поджигать газетные киоски, нарушая мир и покой граждан каждый раз, когда что-то им будет не по ноздре. И в России число скинов достигнет невероятной цифры — пятьдесят тысяч бездельников и хулиганов, бандитов и убийц, обосновавшихся в основном в крупных городах. А пока — малолетние бандиты были только первыми провозвестниками грядущих скинхедов.

Софья выжила. Единственный пассажир последней электрички, вышедший на этой маленькой станции, заметив два тела валяющиеся в крови на платформе, забил тревогу, закричал, остановил электричку, несколько пассажиров бросились ему на помощь, обнаружили что у Софьи еле, но все-таки бьется пульс, на той же электричке повезли её в город в больницу, и попала она совершенно случайно, по воле судеб именно в ту больницу, в которой работала. Дежурный врач узнал её, хоть лицо и было разбито до неузнаваемости, тут же ей стали оказывать первую помощь, но Софья впала в кому, и пролежала в коме четверо суток.

За телом Самеда поехала милиция и до опознания поместила его в морг.

Только через четыре дня, когда Софья пришла в сознание и смогла кое-как говорить, удалось сотрудникам милиции выйти на брата Самеда.

Заур был на работе, в отделение милиции, когда его вызвал начальник отделения.

— Плохие вести, сынок, — без обиняков начал седой полковник.

Заур в милиции привыкший к плохим вестям, не очень внутренне огорчился, исправлять плохое было его работой, его профессией, но что-то необычное было в голосе, во всем облике начальника, и он насторожился.

Когда он услышал, он сгоряча не понял, думая, что ослышался и хотел уже попросить полковника повторить, что он сказал, но тот, заметив растерянный вид Заура, сам повторил еще раз, тихо, медленно и попросил молодого человека присесть.