Натиг Расулзаде - Убийцы

Но теперь Самед шагал по дороге, ведущей прочь от тюрьмы налево, хорошо зная, что не эта дорога ведет к вокзалу, откуда он мог бы уехать к себе домой, в свой родной город.

Стоял сентябрь, как уже было сказано, и к сказанному прибавим, что пошел мелкий нудный дождь, скоропостижно переходя в проливной, век воли не видать. Тогда он вытащил из кармана пиджака мятую кепку, напялил на недавно постриженную перед выходом голову и прибавил шагу, стараясь не очень запачкать ботинки и брюки уличной грязью. Он выбрал свой путь.

— Нет, — снова проговорил он, как человек долго молчавший и теперь радующийся любой возможности услышать свой голос, — Оно не такое, как на зоне.

Набрал в легкие побольше воздуха, выдохнул так, словно с этим выдохом избавлялся от всего, что пристало к нему в неволе, оглянулся на безлюдной улице и звучно пустил ветры.

— Баланда, век воли не видать… — сказал он, будто извиняясь перед самим собой.

Минут через двадцать он вышел на магистраль пригорода, где на большой скорости угрожающе урча, пролетали тяжелые самосвалы, груженные щебнем: видно где-то поблизости находилась стройка.

— Строят, мать твою… — сказал он.

Далеко впереди, на противоположной стороне магистрали он заметил остановку автобусов. Он перебежал на другую сторону, то и дело рискуя быть сбитым не сбавлявшими скорость машинами, и пошел к остановке. Здесь уже ждали автобуса три человека, женщина на вид примерно его возраста и двое мужчин пролетарского вида с потрепанными от вечного похмелья лицами. Да и женщина, нельзя было сказать, чтобы блистала красотой. Все трое неприязненно поглядели на него — женщина дольше — зная, что тут неподалеку находится тюрьма и точно угадав в нем бывшего зэка. Он тоже оглядел всех троих мимолетным взглядом, задержав взгляд на женщине, будто в ответ на её любопытный, назойливый взгляд. Она тут же отвела глаза и стала смотреть вдоль трассы туда, откуда ожидался автобус. Он почему-то посчитал себя оскорбленным из-за того, что она отвела от него взгляд, — видно во время отсидки самолюбие его развилось до болезненной степени — медленно подошел к ней, на этот раз внимательно оглядывая её с ног до головы.

— Давно ждете автобус? — спросил он её, и с удивлением услышал свой почему-то враз охрипший голос.

— А вам какой нужен? — с готовностью отозвалась она и кажется даже чуть улыбнулась, будто ждала, что он подойдет и заговорит с ней. — Здесь разные ходят, — и через паузу уточнила, — Автобусы.

Он понял, что она не хотела, чтобы он принял на свой счет про «разные здесь ходят» и с благодарность посмотрел на женщину. Сейчас она показалась ему гораздо более симпатичной, чем на первый взгляд. Здесь, после отсидки, на воле он был рад любому общению, а тем более общению с противоположным полом, к тому же таким… таким… Так бы и съел, кажется, после четырех лет воздержания. Он постарался отогнать от себя такие преждевременные мысли, которые могли бы выдать его, но именно такие мысли липли, расталкивая другие, делая косноязычным; и готовые сорваться с языка игривые, непринужденные, легкие слова, делали язык пудовым и срывать не хотели.

Теперь у него не только голос, но даже колени задрожали, сказывалось, что он давно не был с женщиной, и он боялся что-то произнести, чтобы не выдать свое состояние. Но, кажется она поняла.

— Тут пригородные ходят, — пояснила она, — Один едет в центр, другие по микрорайонам. Только долго ждать приходится, особенно который в центр… — словоохотливо сообщала она.

Двое мужчин не обращали на них внимания, один из них закурил дешевую сигарету, не предлагая второму. Тот посмотрел, как товарищ закуривает и отвел равнодушный взгляд. Ранние морщины, глубокие, как шрамы от сабельного удара, лежали на лбу и щеках его.

— А вы куда едете? — переждав предательское волнение, спросил он, понизив голос.

— А вам какое дело? — резко изменив тон, ответила она.

«Характер показывает, — подумал он. — А как же иначе?.. Нормально. На то она и женщина… Не блядь же какая-то, чтобы сразу вся раскрыться перед тобой…»

Тут вдали показался автобус, все обернулись к нему, казалось, бесконечно долго подъезжавшему.

— Это мой, — сказала она, — На работу я еду, на работу, — прибавила она и открыто улыбнулась, — Куда же еще?

Видимо, резкие перепады настроения были в её характере, но улыбка подбодрила его, и он сказал:

— Я тоже на этом автобусе поеду.

— Как хотите, — сказала она.

Автобус подъехал, зашипел дверями, распахнул их медленно и впустил его и женщину в свое грязное, дурно пахнувшее чрево. Двое мужчин на остановке, разочарованно оглядев автобус, вновь устремили взгляды вдаль. В салоне были свободные места, но вместе сесть, как хотел он, им не удалось, и он остался стоять возле нее, усевшейся на имевшееся свободное место.

— Садитесь, что же вы? — сказала она, — Есть же места.

Тогда он молча сел, сожалея, что не удастся поговорить с ней в пути. Она ехала долго, пассажиры выходили, входили новые, а она все сидела, будто села просто прокатиться и поглядеть в окно. Виды, кстати, были неприглядные: поначалу ехали мимо заброшенных пустырей с небольшими облезлыми рощицами, потом пошли одноэтажные домишки, похожие на самострой, какие-то заводы с дымившими трубами и грузовиками у ворот. Прохожих в этих местах было мало. Потом пошли дома четырех и пятиэтажные. Он почему-то стал торопливо считать этажи, и заметил, что улицы стали почище, люди ехали в такси и своих автомобилях. Он никогда не видел этот город, но знал от сидевших с ним, местных заключенных, что город как город, небольшой, с пригородами наберется до миллиона жителей, есть ткацкая фабрика, химический завод, один универмаг, немало торговых точек, которые нетрудно гробануть, немало зажиточных людей, как в любом другом городе, прячущих в тайных, одним им известных местах деньги немалые; женщин в этом городе было больше, чем мужчин, а за портвейном в винных магазинах длинные очереди в любое время года. С этой информацией он и вышел на волю, и решил: там, где миллион граждан нашли себе место и ему, наверное, место найдется. Задумавшись и заглядевшись в окно, он чуть не прозевал свою новую незнакомку, которая встала и уже собиралась выходить на очередной остановке. Он встрепенулся, поискал по карманам, но мелочи не нашел, подошел к водительской кабинке с крупной купюрой в руках.

— Это еще что! — завидев протянутую ему купюру, сказал водитель, — Я вам не касса взаимопомощи. Кидайте в кассу и отрывайте билетик.

— Мелочи нет, — сказал он.

— Ничего, — неожиданно раздался за его спиной уже знакомый женский голос, — Я возьму вам…

Он, не успев поблагодарить, оказался на остановке, возле распахнутых дверей автобуса — здесь многие выходили и его буквально вытолкнули спешащие пассажиры. Она была рядом и тоже, кажется, спешила.