Владимир Капитонов - Подранок

Беда, она никогда не приходит одна. Спустя три с половиной года после трагедии с отцом, неожиданно тяжело заболела Оленька. Врачи областной больницы выставили роковой диагноз — злокачественное новообразование молочной железы. Не помогли Оле ни лекарства, ни воздух деревенский. Молниеносное течение болезни вознесло её на небесную сцену.

Второго удара Ирина Валентиновна не выдержала — стала выпивать. В один из холодных январских вечеров, будучи в изрядном подпитье, не дошла до дома. Свернулась клубочком возле чьего-то забора и замерзла насмерть.

Нетрудно представить себе состояние Светланы. Она крепилась до весны, но оставаться здесь, уже не было никаких сил. Света продала дом с хозяйством за смешную сумму заезжим таджикам, собрала свои немудреные пожитки, чмокнула в дряблую щеку тётю Полю и села в автобус, который довёз её до областного центра, с железнодорожного вокзала которого отходил поезд на Москву.

Но добраться до заветного уголка ей, видно, было не суждено никогда.

На одной из станций в купе к Светлане подсели две порядочные на вид девушки блондинка в короткой кожаной куртке и брюнетка в джинсе.

— Привет, — мило улыбнулась блондинка и подала Свете ручку. — Меня зовут Катя.

— Здравствуйте, — застенчиво пожала ладонь Соколова. — Света.

— Аля, — приветливо кивнула брюнетка.

Слово за слово и к вечеру девушки сделались подругами. Соколова поведала новым подругам свою трагическую судьбу. Те прониклись вниманием и даже всплакнули, чем окончательно и расположили к себе доверчивую провинциалку.

— И куда ты теперь? — промачивая краем носового платка уголки глаз, спросила Катерина.

— В Москву. Хочу поступить в театральное училище.

— Да! — оживилась брюнетка Аля. — А я учусь в Щукинском на третьем курсе. У меня есть кое-какие связи. С радостью помогу.

— Вот здорово! — радостно захлопала в ладоши Света и тут же посчитала эту встречу знамением. О, как она ошибалась!

Следующий час Аля рассказывала о столице и о студенческой жизни в очень радужных тонах. Света слушала с раскрытым ртом и округлёнными глазами. Она уже была счастлива…

— Давайте выпьем за будущее Светы! — с задоринкой предложила Катя.

— А что, это идея! — поддержала её Аля.

— Я, вообще-то, не пью, — не твёрдо отказалась Светлана.

— Придётся научиться, — поучительным тоном сказала Катя.

— Только чуть- чуть, — сдалась Светлана.

— Я сейчас до вагона-ресторана. — Аля поднялась и вышла из купе.

Вскоре вернулась с бутылкой водки и бутылкой сухого вина.

— Водочку нам, а вино будущей актрисе, — весело подмигнула она.

Разлили, выпили и…

Очнулась многострадальная Светлана на жёсткой скамье совсем незнакомого вокзала в кофточке, разодранной юбке, туфлях на босу ногу, без кошелька и документов. Из всех пожитков осталась только фотография сестёр-близняшек многолетней давности.

Светлана опрометью бросилась в линейное отделение милиции. Дежурный старшина, рыхлый сорокалетний мужик с пропитой рожей, измерил потерпевшую оценивающим взглядом, после чего, недослушав, прогавкал:

— Пошла вон, потаскуха!

Двое последующих суток провела девушка всё на том же вокзале. Днём бродила вдоль железнодорожных путей, на ночь устраивалась в самом отдалённом уголке зала ожидания. Продрогшая и голодная, с потухшими от обиды и разочарования глазами походила она на затравленного зверька, чудом спасшегося от погони и оказавшегося в незнакомом месте. Кто-то из сердобольных пассажиров подкармливал нищенку, кто-то отдал платок с собственного плеча.

На третий день бесцельно шатающуюся по опасной зоне бомжиху путеобходчики доставили всё в то же отделение милиции, да не к дежурному, а к самому начальнику — капитану Лаптеву, тридцатипятилетнему пройдохе и бабнику.

— Кто такая? — похотливо взглянув на девушку, осведомился капитан.

Соколова назвалась и рассказала обо всём, что приключилось с ней в поезде.

— Значит, документов нема, — подытожил Лаптев.

— Нет, — свесила голову Светлана.

— Плохо. — Капитан поднялся с кресла, вышел из-за стола и встал в полный рост перед съёжившейся девушкой. — Вот что, Соколова. Сейчас я распоряжусь, чтобы тебя отвели в душ, покормили и переодели. Потом, зайдёшь ко мне.

Капитан снял трубку телефона, и что-то в неё неразборчиво шепнул. Через минуту в кабинет вошла мужеподобная женщина в синей униформе служащей вокзала.

— Наталья Сергеевна, — обратился к ней капитан. — Покажите девушке душевую, найдите что-нибудь из одежды и накормите.

— Пойдём, — кивнула Свете Наталья Сергеевна.

Под контролем женщины девушка принимала душ, переодевалась в какие-то поношенные одежды, жадно съела две чашки постного борща в раздаточной вокзального кафе и ею же была конвоирована в кабинет начальника линейного отдела милиции.

— Теперь о деле, — сходу начал Лаптев. — Пока будешь работать разнорабочей при вокзале. На ночь я найду тебе место. А будешь себя хорошо вести, помогу восстановить твои документы. — Он лукаво улыбнулся.

— Я вас не совсем понимаю, — испуганно взглянула на милиционера Светлана. Мне нечем вам заплатить.

— Есть чем, — разверз рот до ушей Лаптев.

— Но…

— Есть чем, крошка, — повторил капитан. — И будешь делать это тогда, когда я захочу.

До Светы наконец-то дошло, куда клонит ублюдок в милицейской форме.

— Нет! — категорически заявила она.

— Что? — изумился Лаптев и, не раздумывая, залепил девушке звонкую оплеуху.

Соколова хотела закричать, но широкая, отвратительно воняющая дешёвым табаком ладонь капитана накрыла её рот. Дальше всё происходило как в кошмарном сне. Светлана лишилась того, что берегла для единственного и любимого, как делают это все порядочные девушки, прямо на замызганном рабочем столе начальника линейного отдела милиции. И, конечно, с ужасной болью — душевной и физической.

— Работать начнёшь с сегодняшнего дня, — приводя себя в порядок, говорил Лаптев. — Ночевать будешь в КПЗ. Прости, но лучшего пока предложить не могу. А отказываться будешь, махом в тюрьму упрячу. Молись на меня, дура!

Соколова молчала, лишь изредка всхлипывала. Да что она могла сказать? Выбора-то не было.

Свету устроили разнорабочей при вокзале. Ночлегом стал женский «обезьянник». Питалась она в раздаточной вокзального кафе — днём. Ужинала вонючей баландой в своём новом доме. Однажды вечером в ужине ей было отказано тем самым старшиной, который прогнал её в первый раз.

— Нет для тебя сегодня хавки! — демонически расхохотался он. — Вот дашь, тогда и покушаешь!

— Скотина! — первый раз в жизни выдавила из себя ругательство Светлана.

— Чего? — Старшина за волосы выволок её из камеры и затащил в дежурку. Изнасилование продолжалось несколько часов подряд.