Евгений Сартинов - Охота на оборотня

Начало осады застало Жданова в уборной. Услышав первые выстрелы, Мишка натянул штаны, чуть приоткрыв дверь, оценил обстановку и, пригнувшись, побежал к машине. Гера просто не видел вахтера, тот попал в зону между окнами, а внимание оперативников было приковано к дому.

— Лешка, вахтер уходит, попробуй достать его! — крикнул из своего укрытия Павел.

Шаврин чертыхнулся, подставляться под выстрелы не стал, а покинул негостеприимный двор через соседний участок. Через минуту заурчал мотор и его «девятки», и звук двигателя начал удаляться. Но бойцов у Зудова от этого не убыло, на дачную улицу влетел «жигуленок» покровских гаишников. Пашка жестом показал, где можно встать, и через рацию передал им свои указания.

— Зайдите с тыла, перекройте дорогу с той стороны, пусть видят, что дом окружен.

Когда.через окно влетели первые пули, Толян бросился на пол и тихо сказал своему пахану:

— Х-хреново, Гера, надо уходить!

— Куда?! — тот зло скрипнул зубами.

— Не знаю! Б-берем тачку и рвем отсюда.

— Поздно! Теперь только к ангелам на небеса. Дай еще патронов, Толян швырнул на кровать пару горстей и сам начал торопливо набивать запасной магазин. Время от времени он выглядывал в окно. Не уловив со стороны улицы никакого движения, он перебежал к противоположной стене и дал длинную очередь по забору. При виде появляющихся в заборе дырок гаишники ткнулись носами в землю. В этот момент оба они пожалели, что связались с этим делом. Нет чтобы стоять на дороге и мирно щипать проезжающих лихачей! Никакого риска!

— Стреляет, гад, — сказал сам себе Зудов и пригнулся. Он услышал, как трижды саданул по остаткам окон Юрка Астафьев. «Живой, курилка», — одобрительно подумал Павел.

Услышав стрельбу Астафьева, открыли огонь и гаишники.

Толян просто не мог поднять головы. А вот Гера был словно заговоренный, он даже не пытался укрыться от пуль, а лишь поворачивал руку с пистолетом в сторону очередного выстрела и незамедлительно в ответ нажимал на крючок.

— Патроны! — потребовал он. Толян пошарил в сумке и сыпанул ему на кровать штук пять.

— Последние, — сказал он и, перебежав к другой стене, дал очередь в сторону Астафьева.

— Ну, значит, и все, — устало сказал Гера. — Не фартовые мы с тобой, Толик. Не судьба нам с тобой в белых штанах щеголять по курортам.

Его воспитанник тяжело дышал, пот ручьями стекал по лицу — слишком велико было нервное напряжение. Он сидел сбоку от Герасимова и не видел своего наставника. А иначе заметил бы нечто странное, противоестественное, такое, чего и предположить не мог: из глаз Геры текли слезы.

Толян торопливо набивал магазин последними патронами и не видел, как Герасимов медленно вставил обойму, поднял пистолет и, сунув дуло себе в рот, выстрелил. Кровь резко хлестанула на беленую стену, и тело бывшего зэка завалилось на бок.

Толян, несколько секунд ничего не понимая, смотрел на мертвого Геру, потом вскочил на ноги и, заорав от горя и ненависти, начал крутиться на месте, поливая все вокруг себя свинцовым дождем.

Патроны закончились, но он продолжал нажимать на спуск и крутиться на месте. И лишь точный выстрел Зудова остановил эту бессмысленную карусель. Павел понял, что наступил финал, и перебрался через забор. Переждав несколько секунд, он осторожно заглянул в окно и едва не попал под пули гаишников.

— Эй, автоинспекция! — заорал он. — Кончай палить, все кончилось!

Да, все кончилось, но не для Алексея Шаврина. Первым его трофеем стал спаниель Марсик, которого оперативник увидел на дороге. Псина растерянно смотрела вслед умчавшемуся хозяину и не реагировала на автомобильные гудки, беспрерывно подаваемые Шавриным.

У Алексея, сколько себя помнил, в доме всегда были собаки, от таксы до ризеншнауцера. А вот спаниеля никогда не было. Пес Жданова был хорош — с висячими лохматыми ушами, лоснящейся пятнистой шерстью, с умными карими глазами. «Пропадет собака, хозяин, конечно, за ней не вернется, и хана ей», — подумал Алексей. Чертыхнувшись, он выскочил из машины, схватил псину на руки и, быстро закинув на заднее сиденье, тронулся дальше.

Чувствовалось, что Марсику было не впервой ездить в машине: он самостоятельно перебрался на переднее сиденье и застыл, глядя на дорогу.

Сначала Жданов ехал не разбирая дороги, вперед его гнал страх. Но постепенно он начал приходить в себя, а потом мысли потекли привычной рекой.

"Надо выбраться отсюда и взять направление на юг. У меня с собой восемьдесят тысяч, еще тысяч шестьдесят я выручу, если продам машину. На эти деньги можно будет купить новый паспорт, там, слышал, это дешево и не проблема.

Переберусь потом куда-нибудь на Украину и заживу как хочу. Сорвалось в этот раз — получится в другой".

Его захлестнула дикая злоба: он вспомнил сумку с деньгами, оставленную на даче.

«Ч-черт, и чего я взял только восемьдесят кусков?! Надо было забирать все и делать ноги!»

Он невольно покосился на заднее сиденье, там лежала собранная двустволка.

Выйдя тогда во двор, он все же решился попробовать перестрелять своих ненужных уже компаньонов и даже собрал ружье. Ну а дальше все завертелось как в каком-то гангстерском боевике, вопреки его воле и расчетам.

"Ничего! — подбадривал себя Жданов. — Все, что ни делается, к лучшему.

Меня либо эти козлы пристрелили бы — этот заика волком смотрел, либо менты. А так я живой и невредимый, на колесах и с деньгами".

Вскоре он сориентировался на местности и, выбравшись на шоссе, повернул на юг, далекий и спасительный. Но буквально через пять минут его начала догонять темно-зеленая «девятка». Приблизившись, она не обгоняла белую «Ниву», но и не отставала. Михаила это удивило, он попробовал прибавить скорость, но «девятка» не отставала. Весь ужас в том, что он не видел за темными стеклами, кто сидит за рулем и сколько там человек вообще. Но, присмотревшись к номеру,машины, Михаил понял, что не раз видел ее в Кривове. Зрительная память не могла его обмануть.

«Менты!» мелькнула паническая мысль, но он ее в себе погасил и начал снижать скорость. Пятьдесят, сорок — «девятка» повторяла его маневры, но обгонять «Ниву», видимо, не собиралась.

— Сволочь! — пробормотал Жданов и, поняв, что этот эскорт только до ближайшего поста ДПС, свернул на первый же разбитый проселок. Здесь он имел явное преимущество, но все же существенно оторваться ему не удавалось. Он уходил на все более разбитые дороги, выжимая из машины все, что можно. Но «девятка» неумолимо маячила в пределах видимости. Алексей Шаврин также на ходу вытирал пот и от всей души матерился. Прежде всего он волновался за автомобиль.

— Чтобы еще согласиться работать на своей машине! Да никогда в жизни! Вот дурак-то, а!