Андрей Молчанов - Канарский вариант

– Ребята, - сказал короткопалый неожиданно дрогнувшим голосом, уяснив, видимо, несомненную реальность угроз. - Ребята… но что мы можем? Нам приказали… Ну мы, ясное дело…

– Это ты потом своим авторитетам заправлять будешь, - перебил его Одинцов. - А пока еще раз предлагаю начать совместный мыслительный процесс. Или предложение отвергается?

– Не, почему же…

Через два часа, уместив и второго бандита в подвале, Одинцов, Лена и Игорь прослушивали записанный на пленку разговор короткопалого с его боссом в Москве:

– Антон Михайлович, все в полном ажуре! Бабки сняли налом, пока там эти переводы, мура всякая финансовая…

– Как девка?

– Кошелка с пониманием, как шелковая… но только накладочка с хибарой выходит, без этой сучки - н-ну, этой…

– Понятно-понятно.

– В общем, без нее - непротык. И кстати, там еще часть денег на ней…

– Что предлагаешь?

– А пусть Семен и Гоша ее сопроводят… Но для начала мы ее с сестренкой соединим, она ей в момент все растолкует…

– Думаешь, пройдет?..

– А почему нет? Лена нам тут уже обедик варит-парит… Не, вы, конечно, как знаете…

– Нал, значит… Зарой, ясно? Во избежание…

– Само собой!

– Ладно, ждите звонка. Из дома никуда!

– Да а куда мы… Отбой.

Речь короткопалого, как отметил про себя Одинцов, три раза прослушав запись, отличал изряднейший артистизм, удовлетворивший бы самого взыскательного режиссера.

Впрочем, виртуозная естественность сыгранной гангстером роли вполне отвечала столь же естественным причинам снизошедшего на него вдохновения.

Следующий звонок раздался через час.

– Леночка, милая, это я… Как вы там?

– Не волнуйся, все в порядке. Слышишь? Все очень хорошо! Плюнь на этот дом, приезжай сюда, без тебя кирпичи не переоформят…

– С тобой точно все в порядке?

– Да, хамство в пределах нормы, терпимо. Только я тебя умоляю: пройди пограничников - и тех и других безо всяких… ну, ты понимаешь. Им наши головы не нужны… Ты-то как?

Отбой.

Криминальный босс, перезвонивший на следующий день, повелел короткопалому встретить Веру и ее сопровождение, прилетающих через сутки на Фуэртевентуру местным рейсом с Тенерифе.

Уяснив близость развязки, бандиты уже заискивающе и доверительно советовались с Одинцовым относительно своих перспектив, сетуя на невозможность возвращения в российские пространства, где вынужденный артистизм короткопалого будет оценен аплодисментами весьма определенного рода.

Володин, решивший посвятить братьев Оселли в перипетии малоприятной ситуации, вернувшись из ресторана, несколько утешил узников подземелья, сказав, что за примерное поведение им будет казано одолжение, которое они оценят завтрашним днем.

Российско-итальянская группа встречающих прибыла в аэропорт за полчаса до приземления самолета.

Вышедшие из стеклянных дверей два внушительных по комплекции и росту типа, сопровождающие Веру, были корректно и умело оттеснены от нее ратью Оселли.

Володин, выступавший в качестве переводчика, настоятельно порекомендовал гостям острова Фуэртевентура избегать резких телодвижений.

Сохраняя степенную невозмутимость, бандиты через испытующий прищур наблюдали, как к ним подводят их изрядно помятых и лишенных какого-либо гонора соратников.

– Кореша, здесь полный антракт… - буркнул вместо приветствия короткопалый.

Вышедший из здания аэропорта полицейский чин, уверенно проследовавший к кучкующимся у автостоянки представителям различных мафий, попросил паспорта у прибывших на остров господ мужского пола.

Затем, уместив документы на крыше одной из машин, щелкнул два раза хромированным штемпелем, изуродовав черными грязными метками сияющие голографией визы.

Вручил паспорта владельцам, пояснив сухо:

– У вас есть сутки, чтобы покинуть территорию стран Содружества. Через час идет рейс на Тенерифе. Советую поспешить. - И, пожав руки хорошо ему, видимо, знакомой итальянской братии, двинулся со своим штемпелем обратно к зданию аэропорта.

– Не, минуточку, давайте разберемся… - вякнул один из гостей, но сиплый истомленно перебил его:

– Гоша, давай без базара! Тут беспредел…

– Гестапо, твоя кавалерия! - подтвердил ожесточенно короткопалый.

– Вот. - Володин протянул ему паспорта. - С вашими визами покуда порядок. У вас есть время перебраться на материк. Оцениваешь? Мы ребята приличные… Согласен?

– Да уж куда там!.. - скрипнул зубами сиплый, убирая паспорт в карман.

– И еще вам бесплатный совет: не задерживайтесь на Тенерифе, там опасные глубины…

– Значит, у ребят все заладилось, - устало произнесла Вера, проводив взглядом уходящих в спальню Игоря и Лену. - Как думаешь, - покосилась на Сергея, - у них это серьезно?

– А у нас? - Он притянул ее к себе.

– Ты… - Она осторожно провела пальцами по его лицу. - Ты… уверен?

– Я так… ждал тебя…

– И я тоже, - выдохнула она. - Сережа, может, я поступаю безнравственно…

Из спальни Лены донесся смешок и невнятный веселый голос Володина.

– Ну ладно. - Она высвободилась из кольца его рук. Открыла холодильник, достав бутылку шампанского. Сказала просто:

– Пошли спать, Серега!

На следующей неделе я отбывал в ответственную командировку на восточное побережье Соединенных Штатов.

Провожавший меня в аэропорт Володька внезапно притормозил на пятачке в горах, остановив машину на узкой обочине.

– Давай-ка выйди, - предложил вдумчиво. - Скажи острову «до свидания». Как полагается…

Он верно выбрал место стоянки. Отсюда виделось все: горы, небо, вода, все стихии… Без прикрас. Вся суть…

Я вышел на утоптанную площадку над обрывом.

Дул теплый настойчивый ветер. Океан смеялся рассыпанной улыбкой миллионов солнечных бликов.

И вдруг сбоку мелькнула тень.

И прилетел ворон. Одинокий, случайный.

И если я удивился ему, то лишь чуть. Наверное, так должно было случиться.

Я смотрел в живые бусины его глаз, а ворон спокойно приблизился ко мне, будто знал, что мы понимаем друг друга и нужны сейчас, здесь, в этот час, в этой жизни.

Я прошел к машине, обнаружив, к досаде своей, лишь пакетик орешков в кармашке сумки, и, не зная, понравятся ли они вещей птице или же нет, вновь вернулся к обрыву.

Ворон взял желтый катышек с ладони, покосившись на рассыпанный под его кожистыми ногами арахис, а потом мы просто сидели, глядя на вечное небо и вечную землю, и в глазах птицы тоже стыло отражалась вечность, и ветер отверзывал перья ворона, открывая серую подпушку, и казалось, что в следующее мгновение вечность, царящая здесь, отменит время…

Впереди же был Тенерифе - праздничный и праздный. А после - очухивающийся от снежной и долгой зимы Нью-Йорк.