Боб Джадд - Трасса смерти

В будущем настоящие гонщики будут сидеть в смокингах и нажимать на кнопку «старт», а компьютеры возьмут на себя заботы об остальном, в то время как гонщик-аналитик вернется к серьезному делу маркетинга: психографики предполагаемого потребителя, схемы конкурентоспособного распределения продукции и анализа движения акций за десять дней. И они будут вхожи во все главные офисы корпораций. И скоро появятся и на экранах ваших домашних компьютеров. Только нажми на кнопку.

Джереми Бэкингем перегнулся через стенку ограждения и держит в руке табло с моим временем. Джереми, наш новый руководитель команды, говорящий всем своим видом: «Я финансист!», то есть финансовый менеджер из «Эмрон», который никак не может взять в толк, с какой стати «Эмрон» стала поддерживать команду, которая не была даже шестой, и он мне кричит, что я потерял еще целую секунду. Из-за этого мы откатываемся на двенадцатое место. Я, мол, слишком жестоко обращаюсь с машиной. И перегреваю шины. Теряю моральную собранность. Даю волю эмоциям. Так вести себя — совершенно непрофессионально, глупо и опасно. Гонщику так же нужны эмоции, как быку — роликовые коньки.

А мои мысли блуждают, выведенные из равновесия моим собственным скулежом. Спроси любого гонщика, каково себя чувствовать в хвосте после того, как был в первых рядах. Нет, не надо. Лучше другое. Я очнулся, сообщил Бэкингему, что шины — ни к черту, и вырулил с трассы к гаражам. Было утро пятницы. Времени полным-полно. Времени поболтать с Нотоном, только что вернувшимся из Японии. Времени поглядеть, что там на мониторах у Лореля с Харди, этих убийц и подонков.

Я плохо знал Нотона. У него было достаточно власти, чтобы убить Фила и Алистера, оставаясь в тени. Управляя группой компаний, разбросанных по всему миру, с общим доходом в 2,4 миллиарда, все, что ему надо было сделать, — это щелкнуть пальцами, и «Фелпс» прибежит на задних лапках. Нотон оказался в стесненных финансовых обстоятельствах, под прессингом, загнанным в угол, как говорил Каслмен. Когда погиб Алистер, он был в Японии, а когда убили Фила, он находился в Нью-Йорке. Так что прямой связи убийств с ним не прослеживается. Мне надо вытащить его на свет, выставить на всеобщий позор. А я не имел представления, как это сделать. Но начало плана у меня уже было. Скверного, тайного, грязного, мошеннического плана. Я стану его врагом. Там, на вершине, куда он вознесся, одиноко, и ему, наверное, скучно без врагов. В наше время, когда рушатся небеса, каждому нужен свой враг. Я возьму его за грязную руку и выведу на чистую воду, где он сможет стрелять в меня.

На верхнем этаже нашей автомобильной обители, оснащенной кондиционерами, стояли рядами компьютеры, поблескивая на экранах непогрешимыми цифрами. За клавиатурой одного из них сидел Харди, вглядываясь в поступающие данные, позади него стоял Лорель.

— Привет, Форрест! — сказал Харди. Рубаха-парень. — Как дела? — Перед ним перемещались сверху вниз цифры, цифры. Он и сам отлично знал, как дела. Я не ответил на его вопрос.

За другой клавиатурой сидел Джим Бартон, мой инженер по гонкам, и занимался тем же самым. Он повернулся вместе с креслом ко мне, и я увидел расстроенное, морщинистое лицо, печальное, как у сборщика налогов. Он провел ладонью по своему лысому черепу. У Джима был дар вникать в дело до малейших деталей, да еще и огромное терпение, а чтобы пробиться сквозь джунгли цифр, необходимо и то и другое. Нотой, как зритель на этом компьютерном шоу, стоял чуть позади, поэтому, чтобы разговаривать с ним, им приходилось оборачиваться назад. Небрежный кивок в сторону экранов подтвердил тот факт, что мое появление не осталось незамеченным.

Сейчас Нотон был без своих кожаных одеяний, но в костюме высшего руководителя гоночной команды — в пурпурном пуловере команды «ЭФОГК» с опущенным воротником, на нагрудном кармане были вышиты буквы ЭМРОН, а над ним — ГК, т. е. «Главнокомандующий». Это его небольшая шутка. И естественно, он был в спортивных, застиранных, выцветших и крайне мятых джинсах, что должно символизировать «своего парня», «одного из наших». У него была привычка создавать себе ореол человека, лучше информированного, чем кто-либо еще из окружающих, как будто у него под рукой находились недостающие элементы головоломки по имени «жизнь». Нотон — симпатичный высокий мужчина с длинными седеющими волосами, привыкший командовать. На длинном лице и в морщинах на лбу лежала печать огромной ответственности за корпорацию. Нижняя челюсть несколько выдавалась вперед, говоря о человеке с волевым характером, достаточно крупном и сильном, чтобы нарушать правила, если этого требовали интересы корпорации. Короче, у него был облик ясноглазого, целеустремленного, дальновидного бизнесмена, готового хоть сейчас на обложку какого-нибудь делового журнала.

После обеда в четверг он появился на автодроме на черном мотоцикле, одетый в подобающий случаю узкий кожаный мотоциклетный костюм, дополненный белым шелковым шарфом и тяжелыми черными мотоциклетными сапогами до колен. Седые волосы были перевязаны на затылке лентой, на лбу — солнцезащитные очки, ключ к этому — загар Карибского моря. Все вместе придавало ему вид законченного фашиста нового поколения — Штурмовик Нотон, Верховный Главнокомандующий Войск СС Корпорации.

Единственной деталью, подпортившей Сэму снимок нового «Орла индустрии», намеченный к публикации в следующем номере «Форбса», было то, что в эти выходные забастовали французские водители грузовиков и заблокировали основные транспортные магистрали. Поэтому когда кортеж Сэма — в него входили лимузин с самим Сэмом, сопровождаемым Имаджи — модным фоторепортером, с пятью ассистентами, включая грубоватую на вид даму среднего возраста с прогулочной корзиной, полной предметов макияжа для великого человека, его группа по связям с общественностью, странники, личный секретарь и исполнительный помощник (а вся кавалькада насчитывала один лимузин, два микроавтобуса и пять легковых машин) — направился по объездным дорогам, надеясь не привлечь к себе особого внимания, то все, кому делать нечего, устремились туда же. Среди них оказалась одна французская студентка, любительница фотографии, которой посчастливилось оказаться на той же проселочной дороге как раз позади машины шефа, и она остановилась, когда остановился лимузин Сэма, не доезжая нескольких сот метров до дороги номер 7. Студентка засняла Сэма, выходящего из своей машины в своих кожах. Она также засняла мотоцикл, который подвели к «Орлу индустрии», а также и длинноволосого Имаджи — модного в этом году фоторепортера из журнала «Вог», скакавшего вокруг, пока Сэм стоял вскинув голову, положив руки в крагах на руль и зажав между ляжек седло мотоцикла. Местные газеты, имевшие понятие, что хорошо для них, опубликовали официальную версию, но французская, германская и итальянская левая пресса и британские таблоиды распечатали серию снимков с Сэмом, высовывающим длинные ноги в кожаных штанах из своего «лимо», Сэма, морщащегося, пока девушка-гример пудрит его физиономию в машине, пока торчат на перекрестках. Мне лично больше всего нравилось фото, где женщина по «связям с общественностью» поддерживает его за руку, пока он задирает ногу на мотоцикл, а на заднем плане торчит его «лимо». Этот снимок показали по международным каналам ТВ. «Дейли мэйл» назвала его «Мотоциклистик», и это имя прочно приклеилось к нему у нас на автодроме в этот уик-энд.