Джерри Остер - Погоня за «оборотнем»

— Рэд, есть что-нибудь еще?

— Например, Сюзан?

— Что-нибудь. Что-нибудь странное, что не стыкуется. Хоть что-то. Давай, Рэд, подумай. Мы выходим на «оборотня».

— Ну, знаешь, я бы сказал, что в данный момент по моим предположениям на это имеет очень хороший шанс Рита.

— Ты так считаешь?

— Списком людей, купивших солнцезащитные очки, — ну, те очки, — занималась Полли. После того, как ты вступила в игру, Полли стала подопечной Риты до формального назначения человека вместо тебя. Рита стала утверждать, что в списке никто не подходит под описание нужной нам женщины и что нам пришлось бы опросить двести пятьдесят покупателей из списка, надеясь, что они скажут правду — не покупали ли они очки в подарок человеку, подходящему под наше описание. В этом случае список становится бесполезным, он заведет в тупик. Я хочу сказать, что логично будет допустить, что Рита — «оборотень». Увидев в списке кого-то из дружков, она решила удалить имя и фамилию из памяти компьютера.

— Никто не пробовал восстановить эту информацию?

Сейлес пожал плечами:

— Компьютеры не моя стихия, Сюз. Тебе следует понять, что эту теорию я стал разрабатывать совсем недавно. Теорию, согласно которой кто-то среди нас стал «оборотнем». Это означает, что я не могу подходить к каждому и расспрашивать о деталях выполняемой им работы, только из-за того, что один из нас — я надеюсь, только один, — стал «оборотнем».

— Еще есть соображения?

Сейлес задумался:

— Ну…

— Что?

— Вероятно, это не имеет значения.

— Рэд.

— Это просто…

— Рэд.

— Послушай, я вот что хочу сказать. Когда выяснится, что у нас есть «оборотень», народ начнет интересоваться, отчего так долго его не заметили и не выявили. Частично это можно объяснить тем, что Барнс больше занимался вопросами, гм, своего семейного положения. Олдрих, например, звонил мне домой по поводу Нидлмэна. Он хотел связаться с Барнсом, но ему это не удавалось; он звонил дежурному офицеру, тот вызывал Барнса через каждые три минуты, но Барнс не отвечал.

Я хочу сказать, знаешь, что, наблюдая за поведением Барнса в конторе, лифте, холле, за ленчем, складывается впечатление, что он проверяет с интересом, так сказать, различные возможности, предоставляющиеся ему. Он все еще чувствует вину и, вероятно, считает, что для него будет лучше еще немного погулять с разными женщинами. Ему тем не менее не хочется, чтобы все выглядело так, будто он ведет беспорядочную половую жизнь. Если бы каждую ночь он звонил из разных мест — ты понимаешь, что я имею в виду, — то так бы оно и выглядело. Именно поэтому он иногда, по возможности, позволяет себе выпасть из поля зрения на некоторое время. Я не хочу его оправдывать, но бывают случаи, когда нужно смотреть на вещи чисто по-человечески. — Сейлес не видел лица Сюзан и был рад, поскольку догадывался, что оно выражало сомнение.

— Человек-аллигатор тебе ни о чем не говорит? — спросила Сюзан.

Сейлес пожал плечами:

— Думаю, это кто-то с лицом, похожим на крокодилье. Как, например, люди со слоновой болезнью.

— И почему мне так интересно знать, зачем Барнс перебросил хрустальный шар через плечо и достал пистолет из кобуры?

Сейлес рассмеялся:

— Вот теперь ты меня достала, Сюз. Ни черта не понимаю, о чем ты.

Сюзан дернула за конец веревки, которой она связала ноги Сейлеса:

— Одевайся. В доме есть что-нибудь поесть?

— Ты знаешь мою мамочку, Сюз. Еды полно всякой. Весь вопрос в том, как велика армия и как долго ее надо кормить.

— Мы с тобой завершим это дело, Рэд. Только ты и я. Без Барнса, Риты, Аронсона и еще кого бы то ни было. — Развязав один узел, Сюзан начала развязывать второй. — Как твоя мама?

— Хорошо. Она в порядке. С ней все нормально. У нас тоже все будет нормально.

Боже, все было уже полностью предрешено, так ведь? Как в тот день, когда ты не пошли в школу: я, Дженифер, Матт, Филипп и Джамал. Мы стояли на эспланаде и курили, когда, откуда ни возьмись, моя мать появляется, значит, и говорит: «Пошли домой, Кэролин». Таким мрачным голосом, как у зомби. Я думала, что у нее такой голос, потому что она выяснила то, как Джен позвонила директору школы от имени моей матери и сказала, что мы заболели. А еще потому, что мы курили, а у Матта и Джамала головы обриты наголо, а у Филиппа волосы подстрижены в форме звездочки и выкрашены в оранжевый цвет. Поэтому я говорю, что мы повторяли Шекспира, по английскому, и пришли сюда как бы потренироваться, порепетировать. А она мне говорит: «Твой отец мертв».

Это мне напомнило фильм ужасов, который мы смотрели с Джен, — не этим летом, а прошлым, — о девочках, готовящихся пойти на танцы или вечеринку, не зная о том, что всех-всех людей превратили в зомби, а их отец выглядывает из окна и говорит: «Хорошая новость — это то, что ваши приятели пришли. Плохая новость — то, что они мертвецы». Так вот все и выглядело, ясно? Как будто лгать говорила: «Хорошая новость — это то, что тебе не попадет за прогул уроков и за курение, а также за то, что твои друзья бритоголовые и со странной прической оранжевого цвета. Плохая новость — это то, что твой отец мертв».

Потом мать собирается снова стать «нарком», а я ей говорю: «Ну, а если тебя убьют?» Она мне на это: «Но я обязана это сделать, Кэролин». Когда она называет меня так, то это означает: «Не спрашивай, хорошо?», а я ей на это: «А месть хоть сладкою была, но горечью вернулася сполна». Прелестные строчки из «Потерянного рая». Не так часто предоставляется возможность употребить свои знания. А она мне отвечает: «В стране идет война и негодяи одерживают верх», как будто она может освободить весь мир от наркотиков. А пока она занимается этим, мне надо оставаться у бабушки с дедушкой в их скучном доме, ходить в их скучный клуб с невзрачным бассейном.

Поэтому я и решила попробовать наркотики, понятно? В том смысле, что я чувствовала себя подавленной, несчастливой. У меня было ощущение, что я одинока и брошена. Я попробовала их не сразу. Я не то чтобы родилась наркоманкой в ожидании момента, когда можно сорваться, правильно? Мы с Дженифер пошли в клуб и там встретили этих ребят, может, выглядевших и не особо привлекательно, но у которых была квартира и то, что они называли крэком, но мне кажется, что это был не крэк, а «перуанская скала». Мне папа как-то рассказывал об этом. Она похожа на крэк, но на самом деле это не крэк.

Как бы там ни было, Джен курила эту штуку в трубке. Я никогда не спрашивала ее, какой вкус у этого наркотика, но запах шел, как от носков Филиппа. Джен полностью выключилась и стала заниматься любовью с этим парнем, а второй парень захотел проделать это со мной, но я не захотела, понятно? Джен сказала, что во мне говорят гены «нарка», но это ведь не причина, так ведь? Причина в том, что я не хотела заниматься этим в присутствии Джен и другого парня, а кроме того, он мне не особенно нравился, хотя и оказался не таким страшным.