Джерри Остер - Погоня за «оборотнем»

— Что вы там делали вдвоем? — полюбопытствовала Сюзан.

— Ели, говорили о делах. Мы встретились как раз после убийства Шираз, царство ей небесное, и Барнс хотел знать подробности об этом и о разладе между Лоркой и «Невозмутимым Д». Ушел он сразу после звонка Рэда. Не знаю, как я догадался, что звонил именно Рэд, — наверное, интуиция. Сам Барнс не сказал, что звонил ты, Рэд. Он извинился, сказав, что возвращается в офис. Из ресторана он ушел через запасной выход.

Сюзан наклонилась вперед: уперевшись руками в сиденье.

— Почему?

Аронсон пожал плечами:

— Не знаю, просто ушел и все. После разговора Барнс вернулся к столу, оставил деньги, чтобы я заплатил за обоих, и спросил официанта про запасной выход.

— Где находился телефон? — спросила Сюзан.

— В баре.

— Там еще кто-нибудь был?

— Бармен и один посетитель.

— Мужчина?

— Точно.

— Как он выглядел?

— Далеко за тридцать, загорелый, короткие каштановые волосы, зачесанные на правую сторону, усы щеточкой, светло-голубая рубашка с белым воротничком и такими же манжетами, темно-бордовый пестрый галстук, двубортный костюм с торчащим из кармана платочком под цвет галстука, коричневые ботинки из мягкой кожи, медный браслет на правом запястье, на левом — часы с белым циферблатом и черными цифрами, в позолоченном корпусе, возможно, марки «Мовадо».

Сейлес расхохотался:

— А ты к нему не приглядывался, а, Генри?

— Можно было этого и не делать, — сказал Аронсон. — Я его знаю, так же, как и Барнс.

Сюзан и Сейлес напряженно ждали продолжения.

— Алан Мэдден. — Аронсон назвал имя человека из бара.

Майами-Бич. Чертовски далеко. Далеко от застроенной современными отелями части города находился старый курорт — с изношенными, покосившимися, но замечательными домами. Для него не была еще потеряна возможность возродиться, он даже мог вступить в эпоху своего Возрождения, если бы люди этого захотели. Но люди есть люди, и в своем желании загрести побольше денег они были склонны сравнять все с землей, чтобы затем понастроить большие отели, виллы и жилые дома, доступные лишь сливкам общества.

Пока эта участь еще не постигла старый Майами-Бич. Здесь было несколько задушевных, как мелодия блюза, старых трех-четырехэтажных отелей, и в одном из них снимался фильм с участием Синатры. Это было очень давно, чуть ли не сто лет назад. Живописные места, прекрасные естественные декорации — все так красиво. Действие фильма происходило в гостинице напротив. За ней есть аллея, и именно там снимался для обложки своего диска Дон Джонсон. Это было в те времена, когда светлым костюмам он стал предпочитать темные. Его пластинка была далеко не худшей в истории музыки, если и по сей день она пользуется такой популярностью.

Лето — пора беззаботной жизни. Подъем в пять утра, пока не началась жара, пробежка по пляжу до Гавермент-Кат и обратно, немного йоги в крошечном парке перед отелем, душ, переодевание в шорты, майку с надписью «Я люблю Майами» и шлепки, так как к этому часу уже начинает печь, как в преисподней. Далее прогулка до Вашингтон-авеню, чтобы купить газету и позавтракать у Джерома. Это не название закусочной — так зовут продавца, и он единственный в этот час, кто может приготовить сносную яичницу и, надо признать, делает ее мастерски. Джером утверждает, что он по профессии актер, и за прилавком на стене висит его портрет на глянцевой фотобумаге размером восемь на десять. По сути же Джером — безжалостный психопат-убийца. Когда его спрашиваешь, где можно купить пистолет, он даже не интересуется, зачем тот тебе нужен. Единственное, что он хочет знать, так это сумму, которой ты располагаешь. Ты по натуре мирный парень и ненавидишь сильный шум, не разбираешься в оружии, но точно знаешь, что, отдав двадцать девять долларов девяносто пять центов или что-то около этого, ты можешь приобрести пушку, которая взрывается у тебя в руках при нажатии на курок… Еще у тебя остается около четырехсот долларов из шестисот, оставленных в бумажнике этим глупцом Даитано Хаммерслейем под сиденьем своего «корвета» вместе с ключами зажигания. Доллары сохранились потому, что ты пользовался кредитными карточками этого Даитано. Таким образом, ты говоришь Джерому, что можешь заплатить полторы сотни. Он отвечает, что на эти деньги можно приобрести револьвер «смит-вессон» 38-го калибра. Тебе понравилась марка револьвера и, хотя ты не очень высокого мнения о своей жизни, ты все-таки научился разбираться в хороших вещах.

После завтрака ты идешь во Фламинго-парк и, сидя в тени деревьев, читаешь газету — не «Майами Геральд», не «Майами-Бич Мортишен» и не другую местную газету, а «Нью-Йорк Таймс», которую покупаешь в автомате на углу Вашингтон-стрит и Эспаньолы, ибо в ней с большей вероятностью можно прочитать о Ките Болтоне, утонувшем в бассейне Рэчел Филлипс в Саутхэмптоне. Кит Болтон утонул в шлеме с забралом и доспехах, и ты уже не помнишь, как называются детали рыцарского костюма, так как твое сердце никогда не лежало к изучению этого. Однако кажется странным, что после всей шумихи в доме Рэчел, в газете нет никакого сообщения об этом, а это может означать одно — кто-то очень хорошо поработал, чтобы убрать следы разгрома и окутать происшедшее завесой молчания.

Если это так, то какого черта Рэчел делается самой последней наркоманкой?

Ах, да, верно — ты забыл упомянуть, что вы с Рэчел теперь соседи, и она живет в отеле напротив, а ты видишь все, что происходит у нее в комнате без бинокля, который тебе принес Джером от своего друга Леона, работающего в магазине, за полтинник. Это была выгодная сделка. Ты сходил в магазин и проверил цену бинокля. Оказалось, что он стоит сотню. Ты подумал, что психопат-убийца Джером прикарманил полтинник, а бинокль попросту украл в магазине, где работают арабы, но никакого Леона там и в помине не было.

Рэчел не встает раньше двенадцати, и ты не спеша дочитываешь газету, поглядывая, как играют в гандбол, и затем возвращаешься в отель, — становится так жарко, что нечем дышать, — чтобы подремать, после чего пора брать под наблюдение Рэчел.

Каждый день одно и то же. Каждый день она просыпается, готовит чашку кофе в кофеварке — в такой же, как у тебя в комнате, — садится у окна (не у того, которое выходит на улицу, а у окна с видом на океан; у нее угловая комната, и ветер с океана продувает ее насквозь) и смотрит на воду, выпивает кофе, втягивает насыпанную в два ряда «соду» трубочкой в нос, мастурбирует рукой, привычно кончает (иногда южный ветер доносит до тебя сладострастные звуки) и идет принимать душ. (Быть последней наркоманкой и все еще хотеть мастурбировать — этого ты не можешь понять).

Сидя у окна, Рэчел расчесывает волосы и просматривает журнал, иногда читает книгу. Затем ей приносят ленч (ты догадываешься об этом, потому что она встает, отходит от окна и через несколько секунд возвращается с бутербродами, холодным чаем на подносе и с другой едой). После ленча она ложится подремать, читает, смотрит телевизор или еще чем-то занимается — тебе это неизвестно и совсем неинтересно. Тебе любопытно, что Рэчел делает по ночам.