Мартина Коул - Малышка, пойдем со мной...

В прошлом Джон-Джон и Карти баловались кокаином и, взбодренные им, вели бессмысленные беседы, которые им самим казались верхом интеллектуальности. Но с тех пор как Карти подсел на крэк, он изменился. Кокаин — это так, шутка, это все понимают. Но крэк… Теперь вся жизнь Карти шла под откос, и именно об этом хотел поговорить с ним сегодня Джон-Джон.

— Слишком рано, даже для тебя, не так ли?

Карти вздохнул.

— Отцепись, Джон-Джон. Не учи меня жить, прошу тебя.

Он был раздражен.

— Карти, ты мой друг, но посмотри, как ты изменился за последнее время. Выглядишь хуже покойника и соответственно ведешь себя.

Карти проигнорировал слова Джон-Джона, вместо этого он отмеривал уже готовый порошок, задерживая дыхание и предвкушая то, что произойдет. Трубка с крэком валялась на столе, и Джон-Джон дотронулся до нее. Она была еще теплой, и он понял, что на сегодняшний день Карти полностью выключится.

— У тебя есть эс? — спросил Карти.

— Ну, есть. Кому он нужен?

— Марки Моргану. Он, кстати, оставил кое-что для тебя в морозилке. Хочет, чтобы ты сбыл дурь поблизости от его дома.

— Он слишком многого хочет. Позвони ему и скажи, чтобы он приехал сам, или я отвалю вместе с наваром. — Джон-Джон открыл пиво и стал пить, после чего сказал: — Вот наглец, да?

Но Карти уже погрузился в свой мир. Джон-Джон обвел взглядом грязную кухню. Она была полна штуковин, предназначенных для приготовления крэка, и оттого раздражала его еще больше. Джон-Джон понимал, что его могут накрыть за сбыт наркотиков, и, если это произойдет, он как-нибудь выкрутится, но он бы умер от стыда, если бы его застали за изготовлением крэка. По его понятиям, крэк был равнозначен смертельному приговору. Он не стал бы продавать эту дрянь даже самым отпетым наркоманам, которые заслуживали этой отравы. Нужно иметь какие-то принципы, и он полагал, что у него они есть, так как он в основном занимался легкими препаратами.

Вынув из холодильника еще одну бутылку пива, он окликнул Карти. Когда тот повернулся, Джон-Джон несильно толкнул его. Карти, однако, рухнул как подкошенный. Джон-Джон пнул его ногой, а затем стал бить, пока тот не затих. После этого он обыскал квартиру и забрал все имеющиеся деньги; вместе с деньгами он прихватил кое-какие наркотики посерьезнее. До крэка он не дотронулся. Карти понадобится взбодриться, когда он придет в себя. Джон-Джон ясно дал ему понять: дружба закончена.

— Я ведь тебя предупреждал, холера, — пробормотал он.

Вызывая такси, Джон-Джон насвистывал сквозь зубы, и в этот момент задребезжал мобильник. Он понял, что это Марки, который хотел получить свой эс. Пусть повертит задницей — за кого он его принимает в конце концов?

Когда такси прибыло, Джон-Джон почувствовал необыкновенную легкость.

Настало время чистки, и он начал со своего лучшего друга — вернее, бывшего лучшего друга.

Водитель такси знал его и, не спрашивая, повез на квартиру матери. Такова была репутация, которую заслужил Джон-Джон, и он наслаждался ею сполна.

— Откуда они у тебя?

Томми с гордостью улыбнулся, почувствовав благоговение в голосе Киры.

— Я собираю их долгие годы.

— Но это же куклы для девочек?

Бетани куклы не интересовали; это для нее пройденный этап. Кира же была в восторге.

— Томми, я люблю Барби, я думаю, что она замечательная!

Кира, любившая блеск, наконец нашла родственную душу.

Томми был на седьмом небе от счастья.

— Знаешь, Кира, ты немного похожа на нее…

Девочка была заворожена его похвалой.

Бетани тяжело вздохнула. Ненамного старше Киры, она приближалась по весу к шестидесяти килограммам и завидовала стройности подруги.

— Правда? Ты тоже так считаешь, Бет?

Бетани неохотно кивнула.

— Да, это так.

Томми неуклюже заковылял на кухню, чтобы угостить их чаем.

— Какой он чудной, правда, Кира?

Кира неодобрительно фыркнула.

— Не говори так. Он очень приятный, только немного…

Бетани изобразила гримасу и пришла ей на помощь:

— Толстый?

Кира наигранно засмеялась и проговорила:

— Нет, грустный.

Бетани, тряхнув волосами, забранными в хвостик, хихикнула.

— А ты ему понравилась.

Кира вздрогнула.

— Прекрати, я слышу его шаги.

Томми вошел в комнату и грузно опустился в большое кресло, стоявшее у кровати. Его пухлые руки без труда удерживали три чашки.

— Это для вас, девочки, чай.

Томми находился в своей стихии. Он любил гостей, а эти пичужки были такими гостями, о которых он и мечтать не мог. Девочки, маленькие девочки… Ему нравилось, как они разговаривают, как сидят, как взмахивают своими ручонками. Он еще не был уверен в отношении Бетани; ему казалось, что со временем она превратится в кобылу. Но Кира… да она — маленькая леди, настоящая Барби.

— Мне нравится Барби-Спящая Красавица, она — одна из моих любимых. А еще мне нравится Барби-стюардесса. И ее сиреневые футлярчики…

Кира от волнения говорила на высоких тонах.

Бетани зажгла сигарету, хотя Томми и нахмурился. Она помахала спичкой, чтобы загасить ее, и бросила на него красноречивый, как ей казалось, взгляд: «Нужна пепельница».

Он покачал головой и сказал:

— В коридоре.

Бетани вышла в коридор за пепельницей и задержалась там, чтобы осмотреться.

— Она не такая, Томми. Она лишь хочет казаться взрослой, — сказала Кира.

— Это ей не поможет. Просто она похожа на маленькую шалаву.

Кира не ответила: она не знала, что сказать. Вместо этого она взяла в руки Барби-Малибу и вздохнула от избытка счастья. Похоже, день удался.

Джоани перевернула карту. Женщина, сидевшая перед ней, ожидала, затаив дыхание.

— Ну давай же, Джоани!

— Король жезлов. Это он, точно.

Женщина успокоилась.

— Значит, он вернется?

Джоани кивнула, и обе рассмеялись.

— Не нужно было просить меня гадать на это, и так все ясно: он всегда возвращается.

— Знаю, но, может, в один прекрасный день он не вернется. Останется с той, с кем трахается, и бросит меня!

Джоани теперь смеялась по-настоящему.

— Если бы такое произошло, ты была бы потрясена больше всех, Сьюзи, и тебе это известно.

Сьюзи выложила на стол десятифунтовую купюру и с трудом оторвала от кресла грузное тело. Срок ее беременности был уже критическим, а муж Дики всегда исчезал, когда дело приближалось к семи месяцам. Это будет их седьмой ребенок, и Дики, как всегда, исчез.

— Оставь деньги себе, Сьюзи. Я не возьму их.

— Вот тебе и раз! Ты тут сидишь со мной битый час и втолковываешь мне то, что я и так знаю. Ты заслужила их своим терпением.

Джоани засмеялась.

— Спасибо, дорогая, но я спишу их с твоего счета в клубе, хорошо?

Сьюзи неуклюже сжала ее в объятиях.

— Благодарю, милая. Пойду, пожалуй, домой, посмотрю, как там мои.