Иван Бодунов - Записки следователя

Это нарушение правил. Государство зря проучило его на сельскохозяйственном факультете целый месяц. Целый месяц государство его хоть и скудно, но кормило. Может быть, у Васильева это случайное увлечение, которое скоро пройдет?

Нет, это не случайное увлечение. Может быть, его толкнули на это случайные обстоятельства — убийство отца, очевидная беспомощность следственных органов? Но для тысячи человек обстоятельства эти остаются лишь эпизодом, может быть, поводом для размышлений, для горести, для раздражения. А для тысяча первого это повод для коренного решения. Обстоятельства толкают на тот же путь, на который толкает природная склонность. И тогда, значит, профессия выбрана правильно.

Игнатьев смотрит на парня, стоящего перед ним. Совсем молодой парень. Сдержанный, немногословный. Наверное, чувствует больше, чем говорит.

Игнатьев думает и соглашается. Васильев переведен на другой факультет.

Состав преподавателей на новом факультете был отличный. Уголовное право читал профессор Ворт, преподавали профессор Косоротое, Шидловский, бывший начальник регистрационно-сыскного отделения Петербурга

Сальков, начальник речного угрозыска Аркадий Аркадьевич Кирпичников. Все это были люди серьезные, знающие, обладающие огромным опытом. Трудно сказать — может быть, не все они были целиком на стороне Советской власти, но учили, во всяком случае, добросовестно. Молодым людям, не имевшим даже отдаленного представления о будущей своей работе, они старались передать и передавали весь свой опыт, все свое практическое умение раскрывать преступления. Это было очень интересно, и Васильев до сих пор с благодарностью вспоминает своих учителей, но, по совести говоря, к практическим задачам, стоявшим тогда перед студентами, лекции имели отдаленное отношение. Да, учителя знали все о том, как повить преступников. Ученики с жадностью слушали каждое их слово. Но вот беда — преступники были совсем другие. Старые мастера розыска рассказывали интереснейшие случаи о том, как были раскрыты загадочные убийства, подделки завещаний, ограбления банков, как были пойманы международные воры, элегантнейшие люди, вращавшиеся в высшем свете, а теперь, в Петрограде, вооруженные банды с пулеметами и револьверами осаждали дома, отстреливаясь от малочисленных работников только что созданной и еще не окрепшей милиции. Совсем были не похожи преступления, совершавшиеся в девятнадцатом году в переворошенной, голодной стране, на те преступления, которые старые мастера розыска помнили и с которыми умели бороться.

Может быть, из-за этого преподавание носило бы абстрактный характер и не приносило бы ученикам реальной пользы, реального умения бороться с современными им преступлениями, но, кроме лекций, которые давали теоретическую подготовку и специальные знания, существовала практика, хотя она и не называлась практикой и как будто бы не преследовала учебных целей. Кончались лекции, расходились по домам^ профессора, а учеников ждала самая трудная часть рабочих суток — нельзя же, в самом деле, говорить «рабочий день», если он продолжается почти двадцать четыре часа.

Часть учеников шла в патрули. Обстановка была, по существу говоря, военная. Ночь, город замер. И вдруг стрельба! Держа винтовки в руках, устремляется на стрельбу патруль. Банда грабит склад. Тут не нужны следственные приемы опытных розыскных работников. Преступники не скрываются и не хотят скрываться. Трудность в другом. Преступников больше, чем курсантов, и они лучше вооружены. На лекциях курсанты учатся логическому мышлению, оценке улик, неопровержимой цепи доказательств, которая бесспорно должна убедить суд в виновности подсудимого. Здесь, на улицах Петрограда, они учатся смелости, привыкают не кланяться пулям, изучают на практике простую, но очень важную истину: что одна секунда промедления может решить, кто будет побежден и кто будет победителем.

Это одна только часть работы.

Но мальчики — можно же их назвать так, если им по восемнадцать и девятнадцать лет,— участвуют и в других операциях.

Город, кажется, спит, в домах нет света, на улицах тишина, потому что ходить по улицам можно только со специальными ночными пропусками, которые мало кому даются. Но в темноте, в тишине идет другая, невидная, скрытая жизнь. В богатых квартирах, за окнами, закрытыми плотными шторами, прячутся притоны морфинистов, кокаинистов, алкоголиков и преступников. Люди, недавно еще бывшие блестящими гвардейскими офицерами, общаются с бандитами, с героями Лиговки и Обводного канала. Тут все перемешалось. Люди из самых разных слоев старого Петербурга объединяются. Гвардейский офицер, профессиональный шулер и низкопробный бандит собираются вместе, чтобы удовлетворить общие для Есех трех пороки: разврат, алкоголизм, наркоманию. Когда-то они жили в разных мирах. Общение между ними было немыслимо, а теперь, оказывается, их тянет друг к другу, у них одни интересы. Бандита с Лиговки можно встретить в великолепной квартире, в которой бывшие «светские львы» гонят самогон и напиваются до бесчувствия. Бывшего высокопоставленного чиновника или видного офицера царской армии можно встретить в грязной хибаре, в которой курят опиум или нюхают кокаин.

Перемешалось и другое. Преступления уголовные и политические стало невозможно отделить друг от друга. Пока в притоне идет азартная игра в карты или в рулетку, в задней комнате группа как будто обычных картежников обсуждает очередной заговор против Советского государства. Пока алкоголики дружно пьют самогон и приглушенными голосами поют пьяные песни, на кухне несколько совершенно трезвых мужчин сговариваются о том, как убежать на Дон к Каледину в белую армию.

И вот облавы, засады. Раскрывали эти притоны работники постарше Васильева, а Иван и его товарищи по рабоче-крестьянскому университету принимали участие в ликвидации притонов как боевая сила. Что же из того, что им было по восемнадцати, по девятнадцати лет? Революции были необходимы бойцы для решения тысяч задач, которые стояли перед молодым государством. В восемнадцать лет юноша уже был полноценным бойцом и нес на своих плечах полный груз взрослого человека. В то время взрослыми становились рано. И если мы назвали сверстников Васильева мальчиками, то лишь с точки зрения наших дней, а в то время в восемнадцать лет казалось, что детство и даже юность остались далеко позади.

Васильев на всю жизнь запомнил, как впервые участвовал он в засаде. Вскрыли притон наркоманов. Содержателей притона арестовали. Важно было выяснить, кто посещал притон. Это могли быть просто наркоманы, а может быть, за этим притоном, как за многими другими, скрывалось и нечто более значительное — скрывалось политическое подполье, антигосударственный заговор.