Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Сегодня Артем знает, что надо делать. Он чует, что надо срочно делать обыски у Турдыева и Ашотова в квартирах. Не может быть, чтобы они за год не успокоились. Это рецидивисты, они побеспокоились обеспечить себе алиби, но они и могли расслабиться от бестолковости расследования, и посему должно же что-то у них быть дома из награбленного? Из квартиры много забрано хороших, дорогих украшений Оли, а также вещей. Но почему тянут с разрешением на обыски? Конечно, очень нужны показания Мормурадова, и Артем не знал, как можно сподвигнуть Федора Дружинина на более активные действия, и он решил сказать ему перед уходом откровенно, тет-а-тет:

— Федор! Скажи, пожалуйста, насколько ты реально оцениваешь свою работу в деле? Я готов платить, как ты скажешь, только помоги мне ускорить процесс.

— Артем, я влез в это дело через твоего боевого друга. А после того, как я съездил к Гарисову, то считаю своим долгом и как офицер, и как профессионал, помочь тебе, твоей семье. Я знаю, не будет у тебя покоя, пока убийцы будут на свободе. Убить ты их сможешь сам, но у тебя и так нервы подорваны, и сможешь ли ты, потом жить с таким грехом? Вряд ли, я это вижу по тебе, тебя не согнула война, но там проще было, наверно, здесь тебе одному не осилить, тут система, гнилая система. Спасти дело могут только люди, человеческий фактор. Я не буду делать на твоем горе деньги, за поездки, за явную трату, я не откажусь получить компенсацию, что у меня ушло на дорогу, и больше не надо мне о каком-то гонораре говорить. Мне, как настоящему «профи», хочется довести дело до конца. Я, как борзая чую след. Не волнуйся, Артем, больше, чем мы сделаем, мы не сделаем. Я очень стараюсь! Верь мне, Артем, я буду помогать всем, чем я могу, до самой победы. Есть такие моменты с юридической точки зрения, что нельзя бежать впереди паровоза.

Шмелев был тронут таким признанием Дружинина.

— Спасибо, Федор! — искренне и немного растроганно сказал Артем.

Дружинин улыбнулся.

— Да ладно. Вообще-то последнее время я как заводной, а вчера вечером почувствовал такую усталость, что уговорил жену съездить отдохнуть в деревню к сестре под Смоленск.

— На машине?

— Да, конечно.

— Не близко.

— Привычно.

— Я тоже хочу поехать в Ковров к тестю на дачу. В баньке помыться, попариться, в холодный бассейн окунуться.

— На даче баня с бассейном? — удивился Дружинин.

— Тридцать пять квадратных метров площадь бани.

— Да ты что?

— А то, что мы с Григорьевичем ее построили еще в 1998 году, я бываю там редко. Дед там теперь командует со своей новой бабушкой парадом.

— Почему новой?

— А потому, что теща моя, родная, в 2000 году умерла, дед поплакал два года, да там же, недалеко от дачи, бабушку приглядел, вот уже восемь лет живут. Я звоню, приезжаю, все натоплено, убрано, бассейн заполнен водой. Хорошая банька. Озеро рядом есть, купаться можно, кругом лес.

— Да, баня — это моя слабость, — сказал Дружинин.

— Ну, так поехали со мной. Двести шестьдесят километров от МКАДа по Горьковской трассе, — предложил Артем.

— Заманчиво, но я уже жене пообещал.

— Жаль, а то с женой и всей семьей давай махнем, спать есть где, всем место найдется на шесть человек.

— Вряд ли. Моим интересней к родне съездить, пообщаться.

— Согласен. Но знай, Федор, что я предлагаю выехать с утра в субботу денька на два, а в понедельник вернуться.

— Хорошо, если что, то я в пятницу скажу, — ответил Дружинин.

И было видно, что он заинтересовался отдыхом у Шмелева на даче в Коврове, где командует парадом дед Конев, у которого мать была родственницей адмирала Колчака, а по отцу Конев был дальним родственником маршалу Коневу. Но ни с тем, ни с другим Геннадий Конев в своей жизни так и не встречался, а было ему уже ни много ни мало, а 74 года.

Два дня на даче.

Все так срослось, что 26 июня, в субботу в 5 утра на машине Федора Дружинина он и вместе с ним Артем Шмелев выехали в Ковров. Эта поездка была необходима и Артему, так как он должен забрать документы для нотариуса, но главное то, что надо отвлечься от психологического напряжения. Достаточно одной недели каждый день мотаться в центр Москвы, разные встречи по ходу дела и играть постоянную роль толкача, навязчиво и настырно напоминая о себе, о том, что не будет больше позволено никому бесконтрольно вести расследование, и никто не позволит теперь безропотно слышать о тайне следствия. Артем был доволен пока тем, что мысль о мести через оружие все больше уходила на второй план. Благодаря общим усилиям дело перешло в разряд особо важного и держалось теперь на контроле вверху. Потеряв столько времени в расследовании, потеряв те нити, которые были в начале работы, потеряв оперативность, пришлось начинать закручивать все по-новому. Потерпевший Артем Шмелев находился в постоянном напряжении, опасаясь допустить новый пофигизм следователя или оперативника. Его организм нуждался в передышке. Часто болела голова, по вечерам ныли ноги, а по утрам чувствовалась сильная усталость в пояснице.

Дружинин, несмотря на свою молодость и силу, устал вести столько работы: то быть на суде, то собирать факты для защиты, а то ломать голову, чем помочь, чтобы подозреваемый не попал в тюрьму, поняв случайность в обвинении человека. Телефоны Федора не умолкали, спал он всего по 4–5 часов в сутки, в лучшем случае шесть. Артем удивлялся энергичности человека, которого попросил один из его бывших начальников о написании рапорта по собственному желанию, уволиться из органов внутренних дел. Такие, как Дружинин, люди должны руководить отделами и управлениями. Не дав добро пойти на сделку с совестью своей, «возникнув» против нарушения законности и правосудия, проявляя принципы чести и порядочности, Федор Дружинин вмиг оказался выброшен системой из обоймы, несмотря на то, что относился к разряду хороших, добросовестных работников, прошедших все должности не по одному году, дошедших до начальника отдела по особоважным делам, раскрывшего не одно преступление. Федор не боялся доказывать свою версию и точку зрения перед начальством, которое не очень-то любило подчиненных умней и талантливей себя, а потому зачастую Дружинин не имел после очередного раскрытия преступления должной благодарности и поощрения. Настаивая перед руководством о поощрении своих сотрудников отдела, Дружинин не старался что-то выпросить для себя, полагаясь на то, что сверху видней, что он заслужил, но там не находилось такого, как он сам, а посему приходилось довольствоваться благодарностями и юбилейными медалями.

Каждому приятно быть замеченным за свой труд и работу, но Федор не считал это серьезным для дела и педантично, с чувством высокого долга, старался руководить расследованиями и учить своих сотрудников быть «профи» во всех отношениях. А система не любит, оказывается, таких, ей легче дружить с теми, кто попокладистей, поизворотливей, пожополизистей и попоказушней. Удобней жить с теми, кто не перечит, кто молчит, когда решаются человеческие судьбы, кто может взять на лапу и поделиться со своим шефом, кто не понятно где берет деньги и дарит на юбилей своему начальнику дорогущий подарок, превышающий порой не один месячный заработок. Система построена так, что собственная безопасность направлена в основном на безопасность таких действий. «Кто против, тот не с нами». Так Дружинин совершенно быстро стал адвокатом. Имея бешеный опыт и в оперативной, и в следственной работе, человек был выдавлен системой из органов. Таких случаев было много. Дружинин не был, как все, он был индивидуален, как и Шмелев, а посему ему было по душе общаться с Артемом, он понимал весь драматизм в жизни полковника, его нелегкую судьбу и то горе, которое выпало на долю его семьи, а главное — мужество и волю к справедливости. Все это вместе с надежностью Артема, которую он смог в нем найти, заставило Дружинина бросить все и уехать на два дня в лес под г. Ковров и составить компанию Шмелеву.