Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Бойцы группы понимали, что своими действиями «Самурай» сковал план духов уничтожить бронетранспортеры и зайти в тыл ушедшим вперед спецназовцам. Бойцы все побывали в палатке, где отлеживался Зеленин. Кто-то назвал его «Дедом» и пошло между собой, при разговоре о нем его стали называть только Дедом.

Спецназ о «Деде» говорил уважительно и даже с гордостью.

Сильное растяжение сухожилий правой стопы дало о себе знать, нога набухла, встать на нее было невозможно. Надо отлежаться. Сколько — трудно сказать. Зеленин знал, как надо лечить такие серьезные травмы. Старшина приносил ему все, что тот просил, и даже сам мастерски делал тугие перевязки и прикладывал мази и компрессы.

Уваров всячески пытался у имеющихся на тот момент пленных узнать что-нибудь о десантниках, но их быстро отправили вертушкой на Моздок. Зеленин все больше понимал, что его затея найти сына без помощи руководства — это его погибель. То, что при первой вылазке он отделался растяжением, это — удача! Благо, он остался на этом свете, а не ушел в другие измерения. Нога приковала его к постели, информации никакой, что есть нового у Цветкова, он не знал, и узнать нет никакой возможности. Через два дня он стал потихоньку ходить. Бойцы где-то достали ему полукостыли. Торжественно вручили, как боевой трофей. «На вечную память», — подшучивала молодежь. Шутили, смеялись, а в спортзальчик «Деда» не звали, но сами в нем, падая, охали да ахали, значит, проще говоря, отрабатывали приемы.

На третий день Уваров принес для полковника плохую новость.

Генерал Цветков. Измена.

Генерал второй день в Моздоке, а результаты по поиску Егора Зеленина плохие. Сегодня он опять спал всего-то чуть больше трех часов и в шесть, проведя утренний туалет, вышел на улицу, поджидая водителя, подумал, глядя на деревья, покрытые инеем:

— Десять градусов мороза, да это разве мороз, вот в Монголии или Забайкалье это морозы, от сорока до пятидесяти градусов доходило.

Владимир вновь подумал о Марине. Он всегда, как только вспоминал о холоде, почему-то вспоминал и Омск, и Монголию, и Забайкалье, а с ним и свой нежданный приезд из Борзи и как его встретила жена Марина.

«Ту-104» приземлился благополучно на бетонку взлетно-посадочной полосы Омского аэропорта. Владимир, когда стюардесса объявила о прибытии самолета и температуру за бортом, посмотрел на часы, на которых стрелки приближались к двадцати двум часам местного времени. В Чите, когда он дожидался своего рейса, хотел все-таки дать срочную телеграмму о своем вылете Марине, но потом снова передумал. Что-то его сдерживало, а сдерживало ее молчание. Ему страшно хотелось повидаться с дочкой, а на Марину все-таки была некая обида. Обида глушила напрочь его пылкую и безудержную тягу к жене, особенно первые два месяца пребывания в новой обстановке, суровой погоде, среди новых и чужих людей, где так хотелось кому-то искренне поделиться. «Вот есть же семьи, которые приехали в Борзю вместе с мужьями, без всякой разведки. А моя вечно брыкается, все что-то доказывает наперекор. Вечные неудовольствия и все новые запросы, — и он почему-то снова вспомнил тот отпуск на Сахалине: — Что тогда я ее одну домой не отправил? Пусть бы катила в Омск, а он бы спокойно догулял отпуск дома и приехал. Зато бы и характер свой показал».

Владимир тогда по прилету с аэровокзала взял такси, в которых недостатка не имелось, и поехал на улицу Ленина, к родителям Марины. По дороге в голову лезли всякие нехорошие мысли: «А вдруг ее нет дома, однако ее мать точно знает, где дочь. А вот его дочь Татьяна наверняка у них, любимая внученька все же».

Двери открыл удивленный отец Марины. Тесть сначала даже растерялся, видимо, так как долго смотрел в глазок и не сразу открыл дверь. Теща явно не спешила выходить из спальни, хотя была суббота, а в субботу в 22.30 спать еще как-то рановато ложиться. Марины, как он и предполагал, дома не оказалось. Потом тесть засуетился, давай на стол еду ставить, выпивку и засыпать попутно вопросами о службе, перспективах, здоровье, климате, погоде и т. д. Тесть вынес свою похвалу за новое назначение своего зятя. На вопрос Цветкова: Где Марина? — сказал, что не знает: «Надо, мол, у жены спросить». А когда якобы обрадованная теща целовала троекратно зятя, она, видимо, уже придумала ответ в защиту дочери, «басню про белого бычка»: — Марина много работает, устает и пошла с подружкой в кино на какой-то новый фильм, а потом останется у нее ночевать.

В целом, эта сказка Владимиру нравилась, так как она еще оставляла надежду. Однако внутренний голос кричал: «У мужика она! У мужика!». Но Владимир умел сдерживать свои эмоции и дал понять родителям, что они его убедили.

Он долго стоял у кроватки дочери. После выпитого спиртного с тестем за поздним ужином Владимир почувствовал страшную от поездки усталость. Он по-доброму поблагодарил родителей и ушел в комнату, где многое ему напоминало о Марине. Его прогноз, что Марина ему изменяет, постепенно входил в силу. Он долго не мог уснуть. Выходил два раза курить. Слышал разговор родителей Марины из их спальни на повышенных нотках. Тесть, как всегда, в целом был на стороне Владимира, но, видимо, влияния на дочь последнее время не имел, а значит, и информацию от дочери и жены получал мизерную и не всякую.

Цветкову вдруг захотелось пойти и искать, найти и застукать. А может, она действительно у подружки? Но чтобы у ее подруг дома не было телефона — это полный абсурд, не дружила Марина с такими подружками. Правильно говорил мой Батя: «Не женись на девушке из богатой семьи да из столичных городов, она, эта москвичка, все норовить будет сбежать из гарнизона в свое метро да в театр, а ты ей там, где это все возьмешь? А где побег, там и измена, а не измена, так причина, лишь бы не ехать к ненормальностям офицерской жизни. Вот так, сынки», — наставлял он своих сыновей.

— Но любовь — это сильная правда — размышлял лежа Цветков, — вскружит голову победой первой в постели, потом ласками, потом гордостью, что, мол, такой красавицей завладел. И пойдет, и поедет. Но разве мы слушаем старших? Надо самим проверить, попробовать, шишек набить, а потом еще и детей учить неправильно. Снова так же вдалбливать, вместо спокойных и рассудительных поучительных рассказов из жизни преподносить это как бы, между прочим, все портим нравоучениями. А надо бы терпеливо, грамотно преподносить, с примерами. Но, опять но! «На ошибках учатся, — сказал ежик, слезая с половой щетки», — размышлял Владимир, — Любовь, наверно, это когда ты всегда хочешь видеть эту женщину», — с этими мыслями Владимир уснул.

Проснулся Цветков около пяти часов. Все еще спали. Голова почему-то раскалывалась на части, хоть и выпил-то совсем ничего, при тесте скромничал, а ведь так хотелось напиться вчера. Владимира мучила какая-то гадкая навязчивая идея съездить в Черемушкинский военный городок при училище. Ключи от их квартиры у него есть. Он быстро оделся, взял листок бумаги и написал: «Мама, папа! Я у товарища по училищу, буду к обеду. Так надо. Владимир».