Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

«Вот его девочка на соревновании по художественной гимнастике во Владимире. Ей только-только исполнилось 9 лет. Они с Людмилой сидят на балкончике спортивного зала и видят, как выделяется даже среди подобных девочек их Ольга. Сейчас вспомнить, что это были за соревнования по значимости, Артем не мог, но он помнил, как выступала Ольга. Она явно отличалась от других, и не зря на первом месте в этих соревнованиях была именно она. Они возвращались домой счастливые. «Уазик» командира полка вез их в фотоателье, где они заснялись в тот день на память. Фотографии те и по сей день хранятся в их семейном альбоме».

Снова застучали по рельсам колеса поезда, и Артем подумал, что скоро будет зима, все заметет снегом, и зима заберет у него часть заботы о том, чтобы на могилке детей всегда было чисто и убрано. Снег покроет все могилки, спрячет осеннюю листву. Мороз проморозит землю на метр, а то и более. Артем будет приезжать, и убирать снег со скамьи, с надгробной плиты, сметать снег с круглой тумбы, на которой стоит скульптура из белого мрамора. А в голове постоянно будет всплывать вопрос: «Почему не уберег он детей? Почему он, прошедший столько в жизни, не смог предугадать, предотвратить беду?»

«Ты прости меня, девочка Оля. Ты прости меня, внучка и зять. Вот такое теперь у нас горе. Лучше б вместе мне с вами лежать», — эти строчки занозой сидели в мозгу Артема. Скоро будет 20 октября, ровно полтора года, как нет молодой семьи Карделли. Нет тех, кто так стремился хорошо жить, приносить людям пользу и радость. И вдруг внутри Артема как будто что-то щелкнуло. Он увидел, как в тюрьме продолжают жить убийцы, пытаясь найти любые зацепки, чтобы получить как можно меньший срок. Гуляет на свободе Ашотов, который и является главным во всей этой цепи. Он дал добро на грабеж, он обещал им поддержку, и этот негодяй твердит, что был пьян, никого не видел. Артем начал злиться на следователя, который постоянно сдерживает его порыв засадить этого негодяя за решетку. Артем только и твердит, что надо посадить Ашотова, остальные все расскажут, как было на самом деле. Следователю Кремневу, конечно, не все равно, хоть и дело раскрыто. Но у него свои планы, и есть определенные требования руководства. Сроки стали поджимать. Однако, не разобравшись до конца в том, кто и что делал в квартире, Шмелев успокаиваться не хотел.

— Это теперь не так важно, на них накопали много улик, фактов, и есть признания. Они получат свое по полной, вышку дадут однозначно, — пытался убедить Артема Александр Кремнев.

— Нет! — твердил свое Артем. — Убийцы признались не сразу, пусть признаются и дальше, мы должны до минуты восстановить картину преступления. В суде не должно быть темных пятен.

Если сказать себе самому правду, то Шмелев устал бороться за то, чтобы довести дело до конца. Он представлял себе суд: каждый из убийц старается выгородить себя и очернить соучастника, совершившего насилия. Наиболее ухищренный и сообразительный Гарисов будет более обоснованно подставлять Мормурадова. Присяжные заседатели устанут слушать их «препирательство», и так как Мормурадов злей, тупей и жёще, то ему могут вынести высшую меру. А Гарисова пожалеют, так и не поняв, что Гарисов самый из них опасный. Он осторожный, память у него отличная, по-русски говорит прекрасно и артист еще какой!

Артем с ужасом думал о том, что Гарисов может получить большой срок, но не пожизненное. Вот найдется какая-нибудь сердобольная женщина, которая пожалеет несчастного убийцу и не скажет своего веского слова.

Ашотов затянет суд не на одно заседание, он будет болеть, он будет «косить». А в результате Турдыеву дадут три года тюрьмы, а дяде Жоре четыре года условно. От этого представления окончания судебного разбирательства у Артема выступил холодный пот на лбу. Он решительно встал со скамьи, прочитал молитву об усопших, поклонился и пошел решительно к машине.

Угрозы.

14 октября, на день рождения отца Артема, около 16 часов позвонил Гусев.

— Батя, от Ашотова поступила по телефону в кабинет угроза Кремневу, где-то без пятнадцати три, а в пятнадцать часов мне на сотовый.

— Что сказали? — спросил Артем.

— Сказали, что надо перестать активничать по Ашотову, иначе всем будет плохо. Особенно женам и детям.

— Кому всем? — озабоченно спросил Шмелев.

— Нам, семьям.

— Что теперь?

— Теперь надо защищаться. Мы наступали, а нас останавливают.

— А я думаю, что надо нападать. Ашотов уже у вас?

— Да нет, тут все намного сложней. Рапорта об угрозе надо писать. Начнется работа управления собственной безопасности. Допросы начнутся, заведут уголовное дело, дадут охрану, проведут детализацию звонков и много еще чего.

— Понятно, — сказал Шмелев. — Только я не пойму, почему еще нет противодействий, вы ведь все равно не узнаете, кто звонил, и откуда, поверьте моей интуиции.

— Хуже другое. Кремнев говорит, что после возбуждения дела мы можем пойти как потерпевшие, и поэтому нас могут отстранить от дела.

— Значит, этот урод все продумал, кто-то его надоумил. А если серьезно подойти к угрозе, то это не игрушки. Все, я спускаю «псов» на эту тварь. Просто достал этот кровосос, — раздраженно говорил Шмелев.

— Вот-вот, поэтому и решено пока Ашотова не трогать, — сказал спокойно Гусев.

На следующий день Артем побывал у начальника отдела и у следователя Кремнева. Нового он ничего не узнал. Однако понял, что такие вещи случаются нечасто, и четко отработанной системы нет. Конечно, есть указы, приказы, что в таких случаях делается, но все так медленно, а главное — действительно Ашотова никто не стал беспокоить.

Артем понимал, что в следственном комитете знают, что делают, но он также и знал, что пока не посадят Ашотова за решетку, покоя не будет.

Начнется когда-то и суд. Артем будет доказывать всем, что Ашотов главный вдохновитель и покровитель жестокого убийства, а значит и на него пойдет наезд? Что-то во всем этом было загадочное. Ашотов либо действительно угрозами решил добиться того, чтобы его до суда оставили в покое, а там он знает, как себя надо вести. Либо решил идти в наступление, попытаться выбить из дела следователя Кремнева, а следом и капитана Гусева. Уголовное дело по угрозам поручили Старикову Александру Петровичу. Артем был вызван на допрос.

— Артем Викторович, скажите честно, это ваших рук дело? Признайтесь, и мы это замнем.

Артем от неожиданности такого вопроса пристально посмотрел на следователя, а потом сказал:

— Да вы что? Как это надо представить себе?

— Вы для того, чтобы активизировать ваше желание любыми путями посадить Ашотова, решили через подставных лиц сделать звонки с угрозами якобы от Ашотова.

— А скажите, уважаемый следователь, вы сами-то верите в то, что говорите? — Шмелев зло посмотрел в глаза Старикову.