Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя

Печень в последнее время серьезно его беспокоит. Донован, как и полагается человеку на его месте, время от времени прикладывается к бутылке, но все же со здоровьем у него не настолько плохо, как того бы хотелось Энни Чэпман. Донован бросает несколько ругательств в адрес «неблагодарных шлюх» и возвращается к своим делам.

Энни Чэпман спускается вниз, к Джону Эвансу Я ненадолго! — уверяет она его. — Будь добр, Брамми, присмотри, чтобы Тим придержал мою постель. Двадцать девять — мое счастливое число, и я не хочу, чтобы ее занял кто-нибудь другой.

Эванс соглашается, думая про себя, что если Донован захочет кого-то уложить на постель под номером 29, которую Энни считает своей, то никто ему в этом помешать не сможет. А Энни продолжает свой путь по Дорсет-стрит, от паба к пабу.

На этой улице их целых три. Примерно посередине находится «Мальчик в голубом пальто», где Энни проводит некоторое время, но, не сумев прельстить никого из завсегдатаев, перемещается к «Ринджерсам». Над этим заведением висит вывеска с гордым названием «Британия», однако постоянные клиенты предпочитают называть его по имени владельцев. Это справедливо, если учесть, что эти самые клиенты представляют собой далеко не лучшую часть британской нации.

У «Ринджерсов» Энни тоже зависает, надеясь, что если кто-нибудь из посетителей и не согласится пойти с ней на улицу, то уж, по крайней мере, угостит кружкой эля или стаканом джина. Ей не хотелось бы бродить сейчас в темноте в поисках мужчин. На улице холодно, температура к вечеру упала настолько, что кажется: вот-вот пойдет снег. Кроме того, Энни Чэпман пугает не только холод, но и патрули. Несколько раз ее вздумали задержать за непристойное поведение, и это сейчас, когда отношение полиции к гулящим женщинам стало как никогда либеральным!

Причина такого отношения кроется в небольшом скандале, разразившемся год тому назад. До той поры полиция ежегодно задерживала в Лондоне по шесть тысяч проституток, что, согласно статистике, составляло примерно одну пятую от общего числа женщин, промышлявших здесь этим древним ремеслом. Ситуация изменилась после того, как один из констеблей арестовал швею, которая, по его мнению, нагло приставала к мужчинам. Работодатель девушки заявил протест и подал на констебля в суд. Пресса не упустила случая поиздеваться над Уорреном и его полисменами, и, в конце концов, констебли получили негласную рекомендацию воздерживаться от арестов проституток в случаях, вызывавших хотя бы малейшие сомнения.

В 1888 году этих «жриц любви» было задержано уже меньше четырех тысяч. Полисмены, не желая ввязываться в судебные разбирательства, предпочитали не рисковать и чаще всего закрывали глаза на гулящих женщин вроде Энни Чэпман.

В любом случае, у «Ринджерсов» Энни ничего не грозит — при патрулировании констебли не имеют права без веских причин заходить в пабы и ночлежки. Однако остаться здесь на всю ночь она тоже не может. На Дорсет-стрит есть еще один паб, где Энни собирается попытать счастья. Это «Рог изобилия», на другом конце улицы, возле Криспин-стрит, но там Энни обнаруживает ненавистную Элизу Купер. В другое время она бы непременно осталась, несмотря на неизбежный скандал. Но сейчас ей хочется только раздобыть денег и вернуться в «Кроссингэм», на кровать номер двадцать девять.

Энни покидает паб, окидывает нетрезвым и печальным взором холодную улицу. Сегодня ей не везет. Именно сегодня, когда ей как никогда нужна постель и отдых. Мимо со звонким смехом проходит пара — молодая девица ведет к себе кавалера, с которым явно давно знакома. Энни завидует ей, ее молодости, ее красоте, ее смеху… Будь ты проклята!

— Послушай, Джинджер, — говорит мужчина в ответ на какую-то реплику молодой проститутки. — Если ты будешь так со мной шутить, я променяю тебя на эту старую ведьму.

Они оба оборачиваются к Энни. Та разражается хриплой бранью, но тут же заходится в кашле. Девушка берет мужчину под локоть.

— Не надо так с ней! — строго говорит она.

Энни Чэпман нисколько не тронута ее участием.

Она ненавидит эту девицу и искренне желает ей в эту минуту сдохнуть вместе с ее наглым кавалером. Пара скрывается под аркой, ведущей в один из дворов на Дорсет-стрит, а Энни бредет прочь по холодным улицам, пока на одном из перекрестков ее не окликает мужской голос:

— Ты одна?

Энни Чэпман разглядывает мужчину. Он непохож на дьявола, что виделся ей в горячечном сне, который она пересказала доверчивой Амелии. Нет, этот мужчина выглядит как настоящий джентльмен, а его голодный взгляд — хороший признак. Он точно заплатит! Всего несколько минут, проведенных в каком-нибудь закоулке, и несколько пенни у нее в кармане. Если повезет, он расщедрится и даст больше. Слава Богу, ее тело еще способно кого-нибудь привлечь. Энни улыбается джентльмену:

— Желаете развлечься?

Хэнбери-стрит — тихая улица, где им никто не помешает. Чэпман замечает номер на доме, возле которого они остановились.

— Двадцать девять! Мое счастливое число, — сообщает она незнакомцу и опять заходится тяжелым кашлем.

— Ты больна?

— Всего лишь простуда! — не смущаясь, лжет Чэпман, которой смертельно не хочется упускать клиента.

Ворота не заперты, и они входят во двор дома № 29, где никто не сможет им помешать. Вокруг темные окна — на этой улице живут рабочие и мелкие лавочники, и все они ложатся спать очень рано.

Мужчина, кажется, спешит. Возможно, не хочет, чтобы их видели вместе. Энни приподнимет свои юбки, вздрагивая от холода, и поворачивается к нему спиной. Почему он медлит?

Ее горло захлестывает тугая петля. Энни пытается освободиться, взмахивает руками.

— Нет… — Это все, что она успевает выкрикнуть.

— Тише, проклятая тварь! — шепчет мужчина и резким движением запрокидывает голову Энни назад; его темные глаза так и впились в ее лицо. — Не трепыхайся, тебе так будет лучше! Больше не будет ни боли, ни страха, ни лжи! Тебе так будет лучше…

Он улыбается, на губах застыла слюна.

Раннее утро, без четверти пять. Джон Ричардсон выходит на задний двор дома № 29 по Хэнбери-стрит, который его мать сняла несколько лет назад. Это было очень удачное вложение денег — половину дома предприимчивая миссис Ричардсон, в свою очередь, сама сдавала жильцам, и таких в начале сентября набралось целых семнадцать человек.

Джон Ричардсон не знает, что делал бы без своей матушки. Вот уж у кого ума палата — не то что у него! В тридцать семь он работает носильщиком на рынке в районе Спиталфилдс и вряд ли может рассчитывать на большее. Встав в четыре утра, он, прежде всего, отправляется проверить крышу — недавно какие-то мерзавцы проделали в ней дыру и украли из дома две пилы и два молотка. Кому-то эта кража покажется анекдотичной, однако Ричардсоны считают иначе — помимо сдачи жилья, они зарабатывают на жизнь упаковкой товаров, так что теперь придется им покупать новые инструменты…