Владимир Турунтаев - Методом исключения

Дверь отворилась почти неслышно, будто от сквозняка. В кабинет ворвались невнятные коридорные шумы, однако никто не входил.

Старший оперативный уполномоченный райотдела милиции дописал фразу, поставил жирную точку и, повернув голову, увидел в дверном проеме массивную фигуру в черном дубленом полушубке. Бескровные губы на румяном, с мороза, лице мужчины были скорбно поджаты. Льдисто голубые глаза влажно блестели.

— Бородин кто, вы будете?

— Я. Заходите.

Мужчина нерешительно переступил через порог, прикрыл за собою дверь и приблизился к столу, за которым Сергей Бородин сочинял рапорт о выезде в Заречный микрорайон, где минувшей ночью произошла квартирная кража.

— Присаживайтесь, — пригласил он вошедшего.

Однако мужчина продолжал стоять, комкая в руках ондатровую шапку. Он попытался было что-то сказать, но вместо слов вырывались нечленораздельные сдавленные звуки, перешедшие в хриплый кашель. Лишь со второй попытки ему удалось выдавить из себя несколько слов:

— Жена моя… Пропала… Оля… Ольга Степановна… — и, прижав к губам руку, замотал головой.

— Да вы присядьте! — Бородин кивком указал ему на стул и, сунув рапорт в ящик стола, достал чистую бумагу. — Расскажите толком, когда и как это случилось.

Мужчина расстегнул полушубок. Поискав глазами, куда положить шапку, оставил ее в руках и осторожно опустился на стул.

— Тридцать первого. В аккурат перед Новым годом ушла…

— В котором часу?

— Часов в девять.

— Утра, вечера?

— Вечера. Ушла, и с концом…

— Откуда ушла, из дому?

— Ну да.

— Одна, что ли?

— Одна.

— А вы где были?

— Дома остался.

— Я что-то не улавливаю, — сказал Сергей. — Куда пошла ваша жена?

Покусывая губы, мужчина скорбно смотрел мимо Бородина на затянутое изморозью окно и молчал.

— Так куда пошла ваша жена? — повторил вопрос оперативник.

— К Петрякову, — с тихой злобой обронил мужчина.

— Кто такой?

Мужчина пропыхтел, выплюнул что-то маловразумительное. Бородин разобрал только последние слова:

— …и с концом, нету ее!

— У Петрякова, может, осталась? — предположил Бородин.

Мужчина помотал головой.

— Сперва я тоже так думал. Потому и не заявлял.

— Что же теперь вас заставило это сделать?

— Так ее ж и на работе нет! — убито вымолвил заявитель. — Два раза оттуда приходили справляться. И паспорт ее… Вот он, тут у меня! — с этими словами он извлек из внутреннего кармана красную книжицу и протянул Бородину.

Сергей раскрыл паспорт.

Морозова Ольга Степановна, 1963 года рождения, проживает по улице Заводской… состоит в браке с Морозовым Иваном Григорьевичем, 1958 года рождения…

С фотографии на Бородина смотрела миловидная женщина с курчавой челкой на лбу, небольшим вздернутым носом и пухлым чувственным ртом. «Видать, шустрая бабенка», — подумал Бородин.

— Где работает?

— На железной дороге. Оператором.

— А сами вы?

— В стройуправлении… — Морозов назвал номер. — Мастер я.

— Значит, вы предполагаете, что ваша супруга, Морозова Ольга Степановна, вечером тридцать первого декабря девяносто второго года ушла из дома к гражданину Петрякову?

Морозов кивнул и внес поправку:

— Не предполагаю, а точно знаю!

— Как звать-величать Петрякова?

— Михаил, а отчества не знаю.

— Где живет?

— В девятиэтажке на Шаумяна, напротив хозмага. Номера дома не скажу. Я только видел, как Оля входила в подъезд, а больше мне ничего знать не требовалось.

— Это вы когда, вечером тридцать первого декабря, видели, как она входила в подъезд того дома?

— Нет, недели затри до того, — сказал Морозов. — В тот день она призналась, что это самое… Что другой у нее на стороне…

— И вы решили проверить?

Морозов сконфуженно поморгал, кривя губы.

— Ну я думал… Может, она так, с досады. У нас перед тем были всякие такие разговоры. Немного даже поругались…

— Значит, вы увидели, как ваша жена вошла в подъезд того дома на Шаумяна. И что было дальше?

— Да ничего такого, — Морозов вяло развел руками.

— Я тут же вернулся домой.

— А ваша жена когда вернулась?

— Часа через два.

— Вы спросили у жены, где она была?

— Зачем? И так было ясно.

— А тридцать первого декабря она вам сказала, что пошла именно к Петрякову?

— Да.

— Она что, назвала его по имени-фамилии?

— Нет, никак она его не называла. «Он», «была у него», и все тут.

— Теперь расскажите подробно, что произошло между вами вечером тридцать первого декабря, — попросил Бородин Морозова.

Тот зябко поежился, словно бы с глубокого похмелья, однако опер не уловил запаха перегара.

— Тяжело все это вспоминать, — надрывным шепотом признался Морозов. — Да и ничего такого не произошло. Я сидел, смотрел в комнате телевизор, а Оля была на кухне. Даже не знаю, когда она успела накраситься и надеть нарядное платье. В комнату вроде и не заходила, пока совсем не собралась. А как собралась, заглянула в дверь и говорит: «Там тебе чебуреки и селедочный салат». У меня сердце прямо зашлось, — Морозов ударил себя в грудь кулаком. — «К нему?» — спрашиваю. Молчит. Я не заругался, ничего, только сказал: «Хоть в Новый-то год посидела бы дома!» «Зачем?» — спросила и еще усмехнулась. Я ей: «Хороший у меня праздник: жена с хахалем, а муж один куковать будет». Она опять усмехается: «Ложись пораньше спать». Я не заругался, ничего. Сказал только: «Все-таки пока что ты моя жена и не должна себя так вести». Она и бровью не повела: «Сама знаю, что не должна, только не могу по-другому». «Почему, — спрашиваю, — не можешь? Если ты порядочная женщина…» Она не дала мне даже договорить: «Значит, я непорядочная!» И все. Хлопнула дверью. Слова доброго не сказала напоследок… — Морозов тонко заскулил.

Бородин воспользовался паузой, чтобы позвонить жене:

— Я задержусь…

— Если б хоть сказала, что у них с Петряковым… Что любит его… — сдавленно проговорил Морозов в пол, не поднимая головы. — А так выходит… — не закончив фразы, он достал из брючного кармана несвежий носовой платок. Громко сопя, стал вытирать лицо.

— Вы ее всю ночь ждали? — спросил Бородин.

— Часов до двух. Высосал поллитровку, с непривычки повело, и не заметил, как уснул. В седьмом часу просыпаюсь, а в доме пусто, нету ее. И к вечеру нет, и на другой день…

— Как вы узнали фамилию Петрякова?

— Нинка сказала, подруга Оли. Смелякова. Она в курсе была. Я пятого к ней ходил. Думал, может, она что знает…

Морозов помотал опущенной головой.

— Я думаю, что и у Петрякова ее нет, — высказал он предположение. — Не могла она так: взять и не ходить целую неделю на работу. Что-то, видать, случилось…