Андрей Бадин - Для крутых закон не писан

Виктор Тарасов остался неудовлетворенным, злым и раздраженным, но решил успокоиться, взять себя в руки и продумать ситуацию досконально. Статья в газете интересовала его в меньшей степени, чем предательство кого-то из приближенных к нему людей.

«В конце концов, скандал в прессе я замну, но то, что у меня под боком орудует враг, — это недопустимо», — думал он.

Как и предполагал Николай, в прессе и политических кругах страны разразился мощный скандал. Вечером Тарасов устроил пресс-конференцию для журналистов ведущих газет, журналов, теле-и радиоканалов и объявил, что указанные в статье факты клеветнические, подрывающие его репутацию как бизнесмена и политика, а он кристально честный человек.

«Враги нашего президента, демократии и развития, в который раз доказывая свою слабость, в бессильной злобе, любой ценой пытаются помешать тем, кто не щадя здоровья и сил способствуют продвижению нашего общества по пути демократических реформ. Эти лживые статьи, заказанные моими оппонентами по предвыборной гонке в Госдуму, не остановят меня, и я буду и дальше продвигать свою кандидатуру во имя справедливости и на благо народа, на благо тех, кто меня выдвигает».

Тарасов имел в виду себя — пламенного, бескорыстного борца за дело демократии, не жалеющего ни сил, ни времени в борьбе за процветание России.

Слушая его выступление по телевизору, Николай разнервничался, встал и начал расхаживать из угла в угол, как зверь в клетке. Долго матерился, чертыхался, не мог успокоиться, но вдруг зазвонил телефон, и он поднял трубку:

— Да, — сказал он в сердцах.

— Ты слышал заявления этого праведника? — Алексея Толмачева, как и Николая, переполнило негодование, и он решил поговорить с другом — выпустить пар и сбросить нервное напряжение.

— Смотрю. Сволочь! Пули на него не жалко.

— Что думаешь предпринять?

— Завтра на службе встретимся и поговорим, — пообещал Бугров.

На следующий день в кабинете Давыдова состоялся неприятный для Николая разговор.

— Полученные документы очень важны, и расследованием этого дела будет заниматься специально созданная следственная группа, — сказал полковник. — Материалами заинтересовался заместитель руководителя контрразведки генерал Нефедов, и он лично будет курировать его. Ты, Коля, должен написать подробный отчет о том, где и при каких обстоятельствах вышел на контакт с Ральфом и как и где будешь с ним вновь встречаться.

И вот тут Бугров серьезно забеспокоился за жизнь своего сексота.

«Если высокое начальство начинает выискивать агента, чего никогда не бывало, значит, они хотят заниматься чем угодно, но только не расследованием дела Тарасова. Раскручивать его никто не намерен, а хотят найти стукача и заткнуть ему рот. Чтобы больше никаких документов не посылал и никаких компроматов не собирал».

С самого рождения НКВД, КГБ, а позднее и ФСБ каждый опер имел право вербовать секретные источники информации по делам, которыми занимался. Эта практика приветствуется и сегодня в ФСБ, в МВД и МУРе, и без работы с представителями криминальных кругов невозможно раскрытие ни одного уголовного дела.

Николай имел троих постоянно действующих сексотов и на каждого из них, по указанию руководства, завел досье. Они хранились в архиве контрразведки и были строго засекречены. Но в годы перестройки и развала КГБ случилось так, что эти досье попадали в руки главарей преступных групп и сексотам пришел конец. Бугров некоторым образом чувствовал и свою косвенную вину за их провал и гибель и решил впредь давать о них минимум информации.

Теперь от Николая требовали завести дело на секретного информатора Ральфа, но он, страхуя агента, пытался всеми доступными ему способами этого не делать. Но шеф настаивал, и Бугрову пришлось раскрыть карты.

В отчете о своем секретном источнике информации он написал следующее:

«Некто, назвавшийся Ральфом, позвонил мне домой и предложил сотрудничество. Он попросил меня забрать из камеры хранения на Курском вокзале посылку, что я и сделал. В посылке был компьютерный диск, а на нем информация, касающаяся финансовой деятельности банкира Тарасова. Ральф предложил мне передать эту информацию в контрразведку, что я и сделал. Через несколько дней в газетах появились статьи, написанные по материалам с этого диска. Видимо, он сам передал их туда. Кто такой Ральф и откуда он звонил, мне неизвестно».

Донесение Бугрова не удовлетворило генерала Нефедова, и он приказал подробно описать каждую минуту разговора и все его нюансы, все, что касается Ральфа, вплоть до личных ощущений от общения с ним. Он также попросил подробно описать все действия Николая при изъятии книги из камеры хранения. Саму книгу забрали в лабораторию, полностью ее распотрошили и провели детальное исследование.

Бугров и Толмачев сидели в своем кабинете и обсуждали предпринятые их руководством меры по розыску Ральфа.

— Хотели найти дарственную подпись автора или абонемент в библиотеку, принадлежавший Ральфу, — подтрунивал Николай.

— Отпечатки пальцев ищут, волосы, слюну, кровь, мочу и кал, — смеялся Толмачев.

— Не такой дурак этот Ральф, чтобы прислать улики.

Тем временем скандал по поводу Тарасова в прессе утих, будто его и не было, а банкир по-прежнему баллотировался в Думу и как ни в чем не бывало выступал по телевидению со своей программой развития России.

— Мафия, несокрушимая, царственная, властвующая мафия, — сожалел Николай, глядя на это выступление.

— Ральф не звонил? — вдруг спросил Толмачев.

— Нет, молчит.

— Твой сотовый и домашний телефоны, наверное, на прослушке.

— Заметил, в трубке какие-то щелчки и постоянный «хвост», — покачал головой Николай.

— Удивительно, почему не разрабатывают Тарасова, а охотятся за твоим агентом.

— Наверное, хотят убедиться в подлинности полученных фактов. Это может быть и липой. Ну, про махинации в сфере предпринимательства давно известно, каждый бизнесмен не гнушается обойти закон и получить прибыль побольше. Но то, чтобы Тарасов заказал депутата Госдумы с целью занять его место… Это, я тебе скажу, может быть и уткой, поклепом, устроенным ему перед выборами его противниками.

— Но ведь депутат Петр Остапов погиб.

— Да, погиб в автомобильной катастрофе. Заметь, его не пристрелили, как Зуева, не взорвали, как Дорохова, а устроили аварию.

— А может, он сам разбился на машине, — усмехнулся Алексей. — Мчался сломя голову к себе на дачу в Малаховку, они все носятся, водитель не вписался в поворот и улетел в канаву. На пути полета столб дорогу перебегал, и «Вольво» угодила в него. Пассажиры всмятку, и дело в архив — автомобильная катастрофа.