Андрей Бадин - Топтала

— Поддельная ли запись или настоящая, определить чрезвычайно сложно, — начал Мисяев. — Она сделана на цифровой камере, и суд ее в качестве улики не примет. Хотя подсознательно, как факт, она над судьями довлеть будет.

— Как, в принципе, можно изготовить такую запись? — полковник встал и зашагал по кабинету. Он часто так делал, когда засиживался в кресле и ему хотелось размять косточки.

— Довольно просто — для тех, кто умеет. Нужно снять актеров, исполняющих сцену: один роется в кабинете в сейфе и играет Краснова, другой входит — он Герман. Первый выхватывает пистолет и стреляет. Второй падает. Пистолет и выстрел не настоящие, а как в кино. На голове у первого, того, кто будет Красновым, должен быть одет однотонный чулок яркого цвета. Голубой или желтый. Потом в компьютер вводят изображение лица Сергея Краснова. Для этого его надо где-то снять на камеру на синем, голубом или желтом фоне. В компьютере есть специальная программа, она накладывает одно изображение на другое. При кропотливой подгонке это изображение не отличить от настоящего и никакими методами не определить, что оно фальшивое.

— Мы видели в гараже в подсобке большой кусок голубой занавески. Она валялась под стеллажом, — подтвердил Фомин. — Но в разговоре Сергей не упомянул, что его снимали на синем фоне.

— Может, и снимали, но он этого не заметил, — добавил Максимов. — Доказать, что запись фальшивая, ты сможешь?

— Нет, не смогу, — заключил Мисяев. — Если бы качество оригинала было высоким, то как раз по качеству можно разобрать. А тут снимала камера системы наблюдения, черно-белая, у нее разрешающая способность низкая. Эта техника полупрофессиональная, с телевизионной и тем более с кинокамерой не сравнить, поэтому определить невозможно.

— Ну ладно, какие еще будут соображения? — подвел черту Максимов.

— Допросим Анну Фрейн, возьмем у нее анализ слизи из… — сказал с улыбкой Фомин. — Может, дело прояснится.

Все расслабились, заулыбались. Полковник сделал еще один круг и сел в свое кресло.

— Ну что, технические сотрудники свободны, а опера останьтесь, — скомандовал он.

Когда Гудко, Денисов, Фадеев и Мисяев попрощались и вышли, Максимов достал из ящика пакет с ванильными сушками и положил на стол. Выудил из него одно колечко, разломил в пальцах и запихнул дольку в рот.

— Запоминайте перечень неотложных мероприятий, — распорядился он. Алексей и Михаил угостились по сушечке и тоже сладко захрустели.

— Допрашиваем Фрейн. У нее надо выяснить, есть ли у Германа родственники, дети. Он очень богат, может, его шлепнули из-за наследства? Разыщите его адвоката. Выясните, есть ли у него враги, конкуренты. Он крупный бизнесмен, значит, враги или хотя бы недовольные должны быть. Может, это месть за содеянное в прошлом. Приказал ликвидировать конкурента, а тот отомстил. Надо поговорить с начальником охраны его фирмы, с замами. Вот пока и все. Набирайте информацию, копайте, копайте землю. Времени у нас до понедельника.

— А может, надавить на Анну? — предложил Алексей. — Она молодая девушка, поднажать — расколется. Сергей ведь обвиняет ее, и факты подтверждают, что он не врет. Она его наняла, он ее снимал на видеокамеру, потом трахал…

— Доказательств того, что он ее снимал, нет. Пленок нет. Или их не было вовсе, или выкрали, — полковник отпил из стакана холодного чая. — Преступники все мастерски просчитали и выполнили с умом. Редко встречаются такие фигуранты. Интересно, кто они?

— Анна Фрейн с компанией, кто же еще, — Алексей кипятился. — Она его подставила и теперь будет ждать, пока его поймают и осудят.

— А если Краснов отыщет улики на нее? — вступил в разговор Михаил.

— Не отыщет, — Долгов встал и подошел к окну. — Даже если убивал не он, его подставили крепко. Он не сможет доказать, что не он стрелял из своего пистолета. И мы этого не докажем. Мы не докажем, что запись фальшивая. То, что он трахал Анну, с него обвинения не снимает. А капля крови Германа на полу в гараже… Может, у Германа за десять минут до смерти из носа кровь пошла. Занавеска вообще не улика, и дверь тоже. Может, это сам Герман месяц назад двери перевесил, потому что ему так захотелось. Мы не докажем, что убил кто-то другой, а не Краснов. Пусть даже на самом деле он и не стрелял.

Все сидели как в воду опущенные. Роковая правота Виктора Долгова била оперативников наповал. В глубине души и Максимов, и Фомин, и Нечаев понимали, что Сергей невиновен, но доказать это не могли. Не могли они и с уверенностью сказать, что именно Анна Фрейн «заказала» мужа.

— Пусть так, — заключил Николай Иванович. — Мы должны отработать все версии. Краснов — первая, наследство Анны Фрейн — вторая, убийство заказано конкурентами или соратниками — третья, месть — четвертая. В любом случае, все сходится на Сергее. Может, это месть ему за его дела в пору службы в МУРе. Кого-то тогда посадил, тот отсидел десятку, вышел и отомстил. — Все удивленно посмотрели на шефа. — Начинайте поиск родственников, компаньонов, соратников и врагов олигарха Германа Фрейна. В ходе следствия обнаружатся новые факты, люди, наберем больше информации — получим простор для оперативных действий. Вдруг здесь замешана большая политика? Надо проработать и это…

Зазвонил телефон, и Фомин снял трубку. Выслушав короткое донесение, он сообщил:

— Приехала Анна Фрейн. Она в «террариуме».

— Ну что ж, прекрасно, пошли на нее посмотрим. Витя, готовься к допросу, — Максимов усмехнулся.

Все встали и вышли из кабинета.

Красота непорочна, но красивая женщина нередко бывает порочна — это определение вполне подходило к Анне. Она, великолепная и прекрасная, обольстительная и притягательная, восхитительная и недосягаемая, обворожительная и пленительная, пугающая и манящая, желанная, но смертельно опасная, прохаживалась в пустой комнате для допросов, как львица в клетке, ожидая, пока кто-нибудь рискнет к ней войти. Для ее красоты можно было подобрать много высоких слов, но все они сводятся к одному — все прелести мира и все пороки слились воедино в ее лице, теле и душе.

Анна знала себе цену — и была она непомерно высокой. Так она думала. Многие могли бы заплатить ее, но это была бы их последняя в жизни сделка. Остальные довольствовались бы сознанием своей несостоятельности и чувством стыда, и лишь небольшая часть попросту махнула бы рукой. Не по голове шапка.

В комнате для наблюдений стояли Максимов, Фомин, Долгов и Нечаев и любовались Анной. Именно любовались, а не следили, так как в глубине души каждый мечтал ближе познакомиться со столь прелестным созданием. Они и не предполагали, сколь опасно это сближение.

А девушка просто ходила из угла в угол, никуда не смотрела и, казалось, была погружена в себя. На ней был строгий темный брючный костюм, кремовая рубашка и черные туфли на высоких каблуках. Волосы стянуты в тугой пучок на затылке, лицо без косметики; из украшений только обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. В глазах скорбь и подавленность. Что в душе — никто из оперов определить не мог.