Андрей Бадин - Терминатор и Дюймовочка

— Ты забыл перевести рукоятку скоростей в режим езды.

— Где эта рукоятка?

— Вот она, — Катя ткнула пальцем в ручку, — даже я знаю.

— Как ее включать? — затрепетал Демин.

— На одно деление на себя, — спокойно ответил Леха и уже положил ладонь на рукоятку, как Витя закричал:

— Нет, я сам! — Он перевел как надо и снова нажал на педаль. Широкие шины джипа засвистели на сухом, пыльном асфальте, покрышки задымились, и тяжелый задок пошел юзом. Через мгновение произошло сцепление, и внедорожник, набирая скорость, с места взял полный газ.

— А! — закричал от радости Демин и подскочил в водительском кресле. Его ликованию не было предела. Он первый раз сам вел машину, да еще какую.

«Навигатор» увеличил скорость и чуть не врезался в ехавший впереди «Москвич». Леха успел схватить руль и крутануть влево. Джип объехал легковуху и беспрепятственно умчался с места бойни. Коновалов страховал Демина и следил, чтобы тот не побил окружающие их машины.

Как только внедорожник исчез из вида, Гриня смачно сплюнул на гаишников и начал думать, как выпутаться из наихреновейшего положения, в которое он попал по своей трусости.

Несмотря на свой грозный вид, Гриша был парнем добродушным и, можно сказать, робким. Он никогда не принимал участия в избиениях не плативших дань коммерсантов. На разборках в людей не стрелял, а если и стрелял, то старался промахиваться, целясь выше голов. Единственный раз он в азарте погони открыл огонь из пистолета по «Жигулям» террористов, не сообразив, что может кого-то ранить или убить. Он ведь стрелял по машине.

Когда Фома его спрашивал, почему он не ударит пару раз директора магазина, задолжавшего бандитам деньги, то Дуб отвечал:

— Я его ударю, а вдруг убью или искалечу, кто тогда дань будет платить?

Братки знали про его природную силу и верили словам, хотя на самом деле он бы мухи не обидел. Грине только и надо было, чтобы от него отстали.

Да, Гриша Дуб был обыкновенным «быком», каких много. Получал тысячу долларов в месяц, делал то, что приказывали, и не больше. Сам на рожон не лез и в авторитеты не метил. Он занимал в группировке свое законное положение не выше и не ниже.

Теперь, после победы широкоплечего террориста, авторитет Дуба, как сильного и непобедимого «крутого кулака», оказался под угрозой. Гриня понимал, что когда Фома и Газила придут в себя, то обязательно спросят, почему он, Дуб, жив, здоров, целехонек и даже без синяков? Наврать про его победу над террористом он не сможет — не поверят, так как они на своей шкуре ощутили его мастерство. Значит, его авторитету конец, а за трусость его могут избить и выгнать из банды. А на крайняк даже убить.

Гриня постоял с минуту, почесал затылок, думая, что предпринять, а потом заметил, как Фома начал мотать головой и мычать как годовалый бычок. Следом за ним начал очухиваться и Газила. Тогда Гриня повернулся лицом к проржавевшим «Жигулям», перекрестился, разбежался и со всего маху врубился головой в боковое стекло. Он знал, что оно не каленое и поэтому легко разобьется под натиском его чугунного лба.

Стекло мигом разлетелось на осколки, голова Грини влетела внутрь, а массивное тело осталось снаружи. Стекла немного рассекли кожу на затылке, и струйки крови потекли по шее и мясистым щекам. Гриня мог сразу вынуть голову из дверцы, но решил повременить, подождать, пока друзья его отсюда извлекут. Он согнул ноги, присел, притворясь нокаутированным, и стал ждать, пока Фома очнется. Ждал недолго — меньше минуты.

Братаны пришли в себя, с трудом поднялись с асфальта и нашли Дуба в плачевном состоянии. Он висел в дверце легковухи и не подавал признаков жизни. Когда Фома подошел ближе и увидел струи крови, стекающие на дверцу, то подумал, что Дубу разбитым стеклом перерезало горло.

— Братан, — сдавленно прохрипел он, — Дуб, похоже, дал дуба.

— Что, загасили? — спросил Газила и при этом от волнения громко пукнул. Его выходки бригадир не заметил, так как сильно переживал за Гриню. Парни осторожно вытащили Григория из дверцы и усадили на асфальт.

— Вроде сопит, — прислушался бригадир.

— Значит, жив, — подтвердил Газила.

Неожиданно Григорий открыл глаза, сжал кулаки, размахнулся и врезал Газиле в челюсть. Тот еле-еле увернулся от массивной дуболомовской «пивной кружки»:

— Ты чего, не домахался? — Парни схватили Гришу и попытались успокоить. Но не тут-то было. Дуб встал, несмотря на то что на его руках повисли двое здоровых мужчин, и, пошатываясь, двинулся по дороге.

— Бей, гад, — зарычал он, — бей, падла!

— Дуб, ты чего, это же мы, — запричитал Газила.

— У него от удара крыша поехала, — догадался Фома. — Держи его крепче, а то кого-нибудь замочит.

Братки навалились на сильного, как горилла, братана и попытались остановить. Гриня встал как вкопанный, но все равно хрипел и рычал, пытаясь что-то произнести. Наконец, мотнув головой, пришел в себя и на удивление быстро повеселел.

— А, это вы? — выпалил он.

— Мы уж думали тебя загасили, а потом решили, что ты сбрендил. А ты жив и здоров. — Фома отпустил его руку.

— А кто меня загасит? — начал косить под дурака Гриня.

— Как кто, амбал в маске, — напомнил Газила.

— Какой амбал? — переспросил Дуб.

— Катю захватили террористы и… — начал Газила, но бригадир его остановил.

— Потом расскажешь или сам вспомнит. Надо отсюда сваливать, а то уже слышен вой ментовской сирены.

— Так террористы наш джип сперли, — с досадой вымолвил Газила.

— Поедем на мусорской, а «Навигатор» потом найдем, по вмонтированному в него пеленгу.

Фома отдал приказ, и все бросились к милицейскому «Форду». Бригадир включил сирену, мигалки, нажал на газ, и веселые братки с воем умчались с места преступления.

К Альфреду Репутатскому кличка Репа прилепилась как репей. Он повзрослел, заматерел, разбогател, но как был Репой, так и остался. Недавно купил шестикомнатную квартиру площадью четыреста квадратных метров, и нанятые шабашники-хохлы сделали ему дорогой ремонт. И вот он уже год проживал в ней со своей дочерью Катей. Мать Кати — душевнобольная и все время находилась «на лечении» в психиатрической больнице им. Кащенко. Отец запрещал Кате навещать ее, и именно поэтому рядом с девочкой все время находился телохранитель Дуболомов. Репа не хотел, чтобы мать и дочь виделись и разговаривали. Катя с годовалого возраста росла без матери и не очень-то страдала без ее ласки, заботы и любви. Она просто не знала, что это такое. Дело в том, что отец ее абсолютно не любил и никоим образом не занимался ее воспитанием. Просто кормил ее, поил, одевал и обувал. Иногда покупал недорогие игрушки.

Несмотря на то что девочка росла фактически без родителей, она была начитанная, образованная и очень воспитанная. Все свое образование она черпала из книг, которые в изобилии брала в школьной библиотеке. Отец не противился ее читательским интересам и даже поставил в ее комнатке небольшую лампу, чтобы она могла читать по ночам. Катя приходила из школы, обедала, гуляла во дворе в обществе Дуболомова, затем возвращалась домой, брала в руки очередную книгу и до ночи ее изучала. Она читала все подряд — от низкосортных, но захватывающих боевиков популярных писателей до Пушкина, Лермонтова и Достоевского. Она даже прочла математический справочник, медицинскую и техническую энциклопедии. Хотя ни черта в них не поняла, но все равно прочитала.