Сергей Зверев - Тень убитого врага

– Живу, краев не вижу, – смеясь, говорил он друзьям. – Не знаю, что это. Что?.. Жить, как вы?! Да я бы сдох!

И в чем-то молодой артист был прав. Только он наивно и легкомысленно думал, что эта гремучая смесь взметнет его в звездную высь, на актерский Олимп, где уже не страшны будут ему ни сума, ни тюрьма…

Но судьба сыграла с ним в другую игру.

Потом, годы спустя, Александр с горькой усмешкой вспоминал, что ему отчего-то страшно не хотелось ехать на ту вечеринку, на дачу в Барвихе… и главное, он сам не мог понять почему. Не лежала душа, и все тут! Но уломали дружки-приятели, наобещали, что на даче будет один сверхмодный в элитарных кругах андеграундный то ли бард, то ли рок-исполнитель… Зарядьеву, честно говоря, на этого подземного хрена было плевать с высокой башни – но не смог отказать друзьям.

И тем самым отказал себе.

Рок-звезда, конечно, не пришел, зато явились два «мажора» – папенькиных сынка, нестерпимо самоуверенных и наглых, с одним из которых у Саши сразу же случилась легкая словесная зацепка. Пижонистый юноша, видимо, не ожидал, что какой-то там актеришка осадит его столь язвительно и метко, возбудив женский смех – на тусовке оказалось и несколько хорошеньких девушек… Словом, критическая масса для конфликта созрела быстро.

Присутствие красоток Александра подхлестнуло. Хандру с него как сдуло, он ударился в фейерверк остроумия, начал пародировать всяких известных личностей – девчонки просто рыдали от смеха.

К этой минуте выпито было уже немало, а вот уже и воровато протянулся в воздухе привкус конопляного дымка… забить «косячок» на таких богемных посиделках было делом обычным. Словом, публика сделалась достаточно разгорячена и одурманена, чтобы быть беде. Беда и случилась.

Девчонок Саше удалось покорить. Особенно приглянулась ему одна кареглазая шатенка. Но не он один оказался в этой компании ценителем женских прелестей. Тот самый «мажор», что пострадал от его остроумия, считал, что эта девушка приглашена специально «под него». А тут этот фигляр, лицедей! Да кто он такой?!

Слово за слово – а Саша за этим в карман отродясь не лазил, – и пошла рубка.

Может, все бы обошлось не так и плохо, если бы эти козлы не накинулись вдвоем. Пьяные, они били торопливо, неумело, но зло, норовя искалечить. Ну, это взорвало Александра – что, гады, так?! – и его буйный нрав рванул наружу.

Хорошо еще, что Зарядьеву не попался под руку нож – страшно подумать, что могло тогда произойти. Подвернулся табурет – им рассвирепевший артист и пошел метелить противников, ничего уже не соображая от ярости. Потом он даже не мог вспомнить их. Помнил лишь перепуганные лица друзей и девушек и как кто-то из ребят растерянно и сердито кричал:

– Идиот, ты же их чуть не убил!..

Позже эти слова тоже поставили в строку.

Табуретный бой привел к тому, что у одного оказалась черепно-мозговая, у другого – сложный перелом челюсти… Вызвали «Скорую», медики, видя обстановку, сочли необходимым сообщить в милицию. И закрутилась юридическая машина.

Вокруг Александра схлестнулись три силы. Одна видимая – закон, и две подпольные: «мажоровы» папаши, с одной стороны, и заступники из театрального училища, с другой, – да, нашлись и такие среди Сашиных преподавателей, несмотря на то что на сам ректорат тоже серьезно наехали за упущения в воспитательной работе, кое-кого грозили даже снять с должности – бог весть чем это кончилось.

Ну а для Зарядьева это невидимое миру противоборство разных сил закончилось приговором: четыре года.

В колонии он числился в активистах, выступал, ясное дело, в самодеятельности, и дело уверенно шло к УДО. Но опять же подвел неукротимый нрав: ввязался в драку, в которую мог бы и не ввязываться… Но что случилось, то случилось. К активу со стороны большинства осужденных отношение было, мягко говоря, неважное, в свалке кто-то из блатной мелочи сунул заточкой в спину, пробил легкое. На ЧП, понятно, стаей слетелось разнообразное начальство, с удовольствием устраивало разборки: делало важный вид, указывало на недостатки в оперативной работе, мудро поучало… ну, у начальства работа такая.

Зарядьев не был зачинщиком драки, поэтому цеплять его не стали, но об УДО не было уже и речи: руководство колонии перестраховалось, судорожно прикрывало свою задницу. Сам же Александр долго валялся в лазарете, лечили скверно, рана никак не заживала… ну а в довершение всего открылся туберкулезный процесс.

Тут тюремные эскулапы спохватились. Из колонии Александра этапировали в спецбольницу, где за него взялись всерьез и держали до тех пор, пока не залечили чахотку наглухо. Главврач, увидя в артисте человека, криминальному миру чуждого, отнесся к нему с сочувствием:

– Тебе ведь обратно в зону не очень хочется? Вот и лежи, лечись, а уж я придумаю, как время протянуть.

И придумал. Александр освободился прямо из этой лечебницы, даже на два месяца позже срока – специально к началу лета. И, сказав горячее «спасибо» доброму доктору, сразу же рванул в Москву, наверстывать упущенное.

Но…

Но оказалось, что в одну реку невозможно войти дважды. Восстановиться на четвертый курс юридических оснований не было, как объяснили ему в ректорате, а впрочем, он почувствовал, что там не горят желанием связываться с обладателем судимости и едва залеченного туберкулеза… Из двух своих курсовых педагогов он встретил одного – второго, старика, выжили на пенсию.

– Ну что тебе сказать? – невесело пояснил преподаватель. – Снова поступать на первый курс, на общих основаниях? Ну во-первых, тебя постараются завалить, извини уж, сам себе такое реноме создал. А во-вторых, если и поступишь, то какого… прости, Вельзевула, ты будешь делать эти четыре года? Для тебя же это детский сад!

– Это верно, – ухмыльнулся Зарядьев.

– Эх, Саня, Саня! Дар твой – враг твой… Ладно! Слезами горю не поможешь, а вот советом – да. А совет мой тебе таков…

Оказалось, у него есть друг – главный режиссер ТЮЗа в крупном городе-миллионнике. Пообещал связаться с этим главрежем, рассказать все без утайки.

– …По моей рекомендации он тебя возьмет и с твоей биографией, и без диплома. Комнату даст в общаге, может быть, даже эту… как ее бишь, холеру…

– «Малосемейку».

– Ну да. Но уж ты его не подведи! А так – какой-никакой, но тыл у тебя будет, а уж как тебе дальше расти, пробиваться… это, друг мой, тебе думать, решать и действовать. Все в твоих руках. Непросто будет, но что в нашей жизни просто? Так что, если ты согласен – я звоню. Хоть сегодня.

– Я подумаю, – ответил Александр.

На самом деле он, по сути, уже решился.

Здраво рассуждая, ничего лучшего ему не светило… разве что вдруг случится чудо. И говоря: «подумаю», он оставлял этому чуду крохотный шанс, в который сам не верил.