Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Исповедь шлюхи

Руфина Абрамовна подошла сразу.

– Мама Руфа, это правда?

– Да, Олежек. Тихона с нами больше нет.

– Его убили?

– Нет, мой мальчик, это несчастный случай. Когда ты сможешь вылететь?

– Завтра, первым рейсом. – Ответил Голенев и почему-то отдал трубку Греку. Его мысли путались, и он не соображал, что делает.

Утро в Бирюзовске выдалось пасмурное. Голенев вздрогнул от грохота. Балконную дверь шарахнуло ветром, и она захлопнулась, прихватив край занавески.

– Что там происходит? – Сонным голосом поинтересовалась Мака и, не дожидаясь ответа, укрылась с головой одеялом. Олег в трусах вышел на балкон. Ветер дул с моря. Вчера ласковое и тихо, сегодня оно бесилось. Пальмы звенели листьями, как кусками жести. На пляж накатывали огромные волны, и Олегу показалось, что брызги долетают до него. Он вернулся в номер, достал из кармана брюк пачку сигарет, закурил и посмотрел на часы. Стрелки показывали начало седьмого. Он так и не заснул этой ночью.

– Мака, просыпайся, нам надо ехать в аэропорт. – Она замычала и перевернулась на другой бок. Он потряс ее за плечо и повторил: – Просыпайся. Через час начнется регистрация.

Она открыла глаза:

– Ну, еще полчасика.

– Если хочешь, можешь оставаться. – Он ушел в ванную, ополоснулся и намылил щеки. Пока брился, в висок монотонно била одна единственная мысль – Тиши больше нет, Тиши больше нет, Тиши больше нет…

Мака заглянула в ванную:

– Я проснулась, но ты садист. – Она потянулась и широко зевнула. Он ничего не ответил. Пока одевался, Мака успела умыться. Оделась она мгновенно, поскольку нижнего белья, кроме трусиков, не признавала.

– Я готова.

– Пошли.

Они спустились вниз. У ворот припарковались старенький «Москвич» Степана Хорькова, «Волга» Нелидова и «Нива» Сергея Скворцова. Олег кивнул бывшим афганцам, но подошел к «Волге». Три машины тронули с места. В ветровое стекло ветер бросал капли дождя, листья и всякий мусор, который кружил над асфальтом. Ехали молча. Через полчаса подрулили к зданию аэровокзала. Алексей Михайлович подвел Олега и Маку к стойке регистрации, взял их паспорта и побежал к администратору. О билетах он уже договорился по телефону, оставалось их выкупить. Степан и Скворцов подошли к ним и встали рядом. Нелидов принес билеты. Когда регистрация закончилась и настало время посадки, Сергей спросил:

– Нам прилететь на похороны?

– Сами решайте. – Ответил Олег.

Степан и Сергей переглянулись:

– Мы вылетим вечерним рейсом. Голенев кивнул. Мужчины пожали руку Олегу и его спутнице. Степан задержал рукопожатие на мгновенье дольше: – Мы с тобой. Если понадобимся, ты понимаешь…

Он понимал.

Стюардесса повела пассажиров по летному полю. Самолет стоял близко, но ветер валил с ног.

– А не опасно лететь в такую погоду? – Спросила ее пожилая женщина, держась двумя руками за шляпку.

– Пока распоряжений о задержке нет, – громко ответила стюардесса.

Они вылетели по расписанию. Когда набрали высоту, Мака тронула своими тонкими пальчиками руку Голенева:

– С тобой все в порядке?

– Все нормально. – Бросил он и отвернулся к окну. Голенев вспоминал детство. Они с Тихоном после уроков сидят во дворе. Олег в этот день узнал, что принят в Суворовское училище. «Не давай себя бить Петьке Синельникову. Только подойдет, врежь ему сам», – напутствовал он друга. «Не волнуйся, Олежка, когда-нибудь я же должен научиться сам за себя постоять» – Виновато улыбнулся Постников.

Эта виноватая улыбка мальчика Тиши стояла перед Голеневым, словно прощание юных друзей состоялось вчера. Он помнил, как Тихон снял очки и протер их. Очки не запылились. Так мальчик Постников пытался скрыть свое смущение. Он тогда посмотрел Олегу в глаза и больше ничего не сказал.

Тиша, Тиша. Голенев тяжело вздохнул и закрыл глаза. Ему казалось, что он научился терять друзей. Но там, на войне, это было совсем по-другому. Каждый из них ежедневно рисковал жизнью. Своеобразная рулетка, в которую играли все. Потом погиб Дима. Это было совсем недавно, но за время после гибели фронтового друга произошло столько событий. Ему казалось, что Дима и Оксана остались в другом измерении. Они есть, но только где-то далеко. Дима погиб от руки бандита. Голенев тогда очень переживал, но действовал. Не так просто было подобраться к Турку. Они со Степаном будто решали боевую задачу. Потом была Тоня. И опять он наказал виновного. Когда возмездие свершалось, боль от утраты немного стихала. А тут дурацкая смерть. Мстить за Тихона некому. «Сколько же можно за один год?! – подумал афганец. – За что меня так прикладывает судьба? Может, за то, что не верю в Бога…»

Тихон был не просто другом. Это был человек, о котором Голенев пекся как о сыне или брате. У него с детства сохранялось странное отношение к Постникову. С одной стороны, он гордился Тихоном, ставил его себе в пример. Постников жил в другом масштабе. Он думал обо всем человечестве и хотел всем помочь организовать достойную жизнь. Стать в неполных тридцать лет мэром даже такого небольшого города, как Глухов, не каждый может. И Олег был уверен, Постников пойдет дальше. Он понадобится новой России. Да, Олег Тихоном гордился. Но с другой стороны, он его жалел и опекал, потому что Постников и взрослым оставался для него таким же беззащитным мальчиком, как и тогда в детдоме. Тихон не умел противиться бытовому злу. Хорошо, что рядом появилась Татьяна. Она стояла двумя ногами на земле и поддерживала мужа.

Мака положила голову Олегу на плечо, и он вздрогнул. Мысленно улетев в прошлое, он о своей подруге забыл. Она дремала у него на плече, но он оставался один в своем горе. Голенев не мог себе объяснить, почему это происходит. Мака стала единственной женщиной, с которой он поддерживал близкие отношения. Он хотел ее, скучал, когда долго не видел. Но она существовала у него в качестве привлекательной самки, и он не мог понять почему. Она была совсем не так примитивна, чтобы вызывать лишь мужской интерес. Но сейчас он не пытался разобраться в своих чувствах. Он думал о Тихоне, и всякое постороннее вмешательство извне его раздражало. Поэтому, когда стюардесса попросила пристегнуть привязные ремни и голова девушки покинула его плечо, Олег почувствовал облегчение.

Трое друзей Максюта, Стеколкин и Курдюк тоже провели эту ночь без сна. И так же причиной ночных бдений послужила смерть мэра. Но в отличие от Голенева, чиновники не оплакивали Постникова. Они ругались.

– Я, блядь, от тебя, Данилка, никак не ожидал! – В который раз упрекал Максюту полковник Курдюк: – Ты же, бля, разумный мужик. Как тебе только пришло в голову рекомендовать Постному секретаря райкома.

– Я хотел как лучше. – Оправдывался Максюта.