Владимир Свержин - Марш обреченных

Мы покидаем здание аэропорта и направляемся к автостоянке. Синий «Рено», как и обещал генерал Баландин, исправно дожидается нас едва ли не напротив выхода. Водитель, видимо, притомившийся уже дожидаться нас, сидя в кабине, стоит чуть поодаль. Заметив долгожданных гостей, он радостно улыбается и машет нам рукой.

– Добрый день, мсье. Как долетели? – доброжелательно спрашивает он на безукоризненном французском языке. Вполне возможно, что я бы принял его за стопроцентного француза, если бы не наблюдал фотографии с этим лицом, во множестве преображенные капитаном Бирюковым. Перед нами не более француз, чем, скажем, я или Валера: за рулем «Рено» бывший подполковник КГБ Анатолий Ильич Яковлев. Что и говорить, долгожданная встреча.

– Спасибо, мсье. Вашими молитвами.

– Тогда поехали?

– О, да, конечно.

Мы усаживаемся в автомобиль и движемся к городу по дороге. Нам открывается дивный вид на горы, отроги которых благоухают многочисленными пихтовыми и оливковыми рощами, наполняя воздух дивными ароматами. Воистину, города, изначально строящиеся для отдохновения души, имеют ряд преимуществ перед своими собратьями привязанными, скажем, к угольным залежам.

– Вот ваши новые документы, – не оборачиваясь, произносит Яковлев, открывая бардачок. – Вы, Александр Васильевич, отныне Жерар де Бокур, вы – Франсуа Ле-Пелисье. Берите, ознакомьтесь.

Мы послушно берем удостоверения личности и с интересом начинаем разглядывать на них те самые фотографии, которые ещё совсем недавно лично передавали генералу Баландину. Надо сказать, что с тех пор мы не сильно изменились.

– Вот ключ, – продолжает наш инструктор. – В банке «Америкэн Экспресс» для вас депонирован сейф. В вашем паспорте, мсье Жерар, записка с шифром замка. В сейфе – кейс. Там оружие, боеприпасы – в общем все, что вам может понадобиться для операции. Кейс возьмете. На его место положите ваши настоящие документы и все, что у вас имеется made in Russia. Это ясно?

Перспектива расставаться с паспортами, честно говоря, нас не особо радует, но на этот счет у нас кое-какие свои мысли, о которых нашему провожатому знать пока рановато.

Как и ожидалось, в банке все прошло без сучка и задоринки. Если бы существовала здесь книга жалоб и предложений, я бы непременно вписал в неё вдохновенные сроки о вежливости и предупредительности местных клерков. Особенно она возросла в тот момент, когда господин де Бокур, желая получить какую-то пустяковую сумму наличности, обнажил золотую кредитку. Кстати, я думаю, можно даже не сомневаться, что кто-то всерьез полагает, будто приказание Яковлева было выполнено?

– Куда дальше? – интересуюсь я, садясь в машину.

– Можно в порт, можно по городу поездить, – предлагает Анатолий Ильич, взявший на себя роль радушного хозяина. – Вы раньше в Ницце бывали?

– Нет, – признался я, – не доводилось.

– Тогда поехали. Городок дивный. Вроде Ялты, только побольше. Спешить нам некуда, принципал прибудет на катер только к полуночи.

И мы отправились в путешествие по городу, история которого насчитывает более чем три тысячелетия, оставляя позади большинство мировых столиц. Стоит ли говорить, что временами, утомившись культурными ценностями, которые натыканы тут на каждом шагу, мы вспоминали о делах земных и забредали в магазинчики, встречавшиеся в этом городе ещё чаще.

Среди множества безделушек и сувениров, купленных нами, самыми крупными были спальный мешок и две пудовые гантели, приобретенные по настоянию Валеры. Яковлев попытался было возражать, но вдосталь насмотревшись, как перекатывается шар бицепса на руке майора Пластуна, закрыл глаза на столь неразумную трату казенных денег.

Между тем на город упала ночь. Здесь вообще становится темно значительно быстрее, чем, скажем, в Москве и уж тем более в Питере. Хотя вряд ли можно считать теменью то, что твориться в городе в эти часы. Полюбовавшись на ночную Ниццу, мы отправляемся в порт. На пирсе пустынно, и, когда мы ступаем на борт яхты с романтическим названием «Леди Белинда», нас не беспокоит ни один звук. Яхта пуста.

– Черт возьми! – ворчит Яковлев. – Куда, интересно, подевался Федерик?

– Кто такой Федерик? – интересуюсь я, наворачивая глушитель на ствол «Глока». Все это время гэбэшник осматривает кубрик [51], как будто искомый Федерик может для смеху спрятаться в шкаф.

– Федерик – капитан этой посудины.

– Анатолий Ильич, можно вас на палубу? – прошу я.

– Что? – Яковлев дергается, как ужаленный, услышав свое истинное имя, но тут же замирает, поймав глазами пистолетный ствол, нацеленный ему в лоб. – Что это значит?

– Подполковник Яковлев Анатолий Ильич, вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве генерал-майора Рыбакова. Можете ли вы сказать что-либо в свое оправдание?

До него начинает доходить смысл происходящего. Он смотрит на меня, на Валеру, опять на меня.

– Так, понятно, – губы Яковлева кривятся в злобной ухмылке. – Первое главное управление?

– Не будем играть в угадайку, Анатолий Ильич, но суть вы ухватили верно.

– Тогда, думаю, вы меня поймете. Я выполнял приказ.

– Да. Понимаем. Это, безусловно, смягчающее вину обстоятельство. Но есть одно «но»… Вот уже неделя, как мы не работаем на государство.

– Вы…вы хотите сказать, что я приговорен?

– Именно так.

– Спальник и гантели для меня?

– Угадали.

– М-да. Печально, конечно, но делать нечего! – продолжает ухмыляться он, не спуская с меня глаз.

Я гляжу в них и не вижу страха. Ненависть, волчью злобу, безысходность – да, но не страх. Он ожидает смерти с каким-то, может быть, ему самому непонятным азартом. Всегда уважал людей, проигрывающих достойно. В наши дни это большая редкость.

– Но прежде, чем приговор будет приведен в исполнение, вы должны будете сделать ещё одно дело.

– Какое? – со все той же глумливой насмешкой во взгляде спрашивает Яковлев.

– Вы позвоните Баландину и сообщите ему, что все прошло успешно, и вы можете продолжать наблюдение.

– Я не сделаю этого, – радуясь последней возможности досадить нам, произносит Яковлев.

– Сделаете, – утвердительно киваю я. – Непременно сделаете. Вы же прекрасно понимаете, что вариант с отказом у нас просчитан. Обойдемся сами, но в Москве у вас остались жена и дочь…

Вот тут он бледнеет, и зрачки его расширяются.

– Вы не посмеете!

– Анатолий Ильич, не говорите глупостей! Рыбаков, кажется, называл вас своим другом?

– Да.

– И вы убили его, потому что был приказ. Мы же с вами из одной структуры. Какие у вас могут быть сомнения? Умереть вам действительно придется – это факт. Но в одном случае – месть до седьмого колена, в другом – неизвестная страховая фирма выплачивает вашей жене солидную пожизненную пенсию. Так что выбор у вас есть…