Татьяна Светлова - Тайна моего двойника

Да, но не этого же сумасшедшего! Я понимаю, он человек интересный, сложный, думающий, ищущий себя, — это очень достойно, я это глубоко уважаю, но нельзя ли без меня? Нельзя ли мне принять ванну, поспать, придти в себя, очухаться от стольких потрясений? Я имею право отдохнуть, в конце концов? И пожить без загадок?!

Я вспомнила, как поначалу я приняла от Джонатана его ненавязчивое поклонение, показавшееся мне слишком робким, несмелым. Потом приняла его щедрую помощь и поддержку, которую он мне давал бескорыстно и деликатно. Я только никак не могла понять, отчего меня так влекло к нему, отчего этот парень, который не проявлял ко мне ни малейшей сексуальной заинтересованности, так волновал меня? Оттого, что не проявлял? И я тогда гадала: «голубой», импотент, или просто дразнит?…

Но два его поцелуя… Первый, когда я запустила в него еженедельником, был безгранично нежным. Второй, на снегу, был безгранично страстным.

Ну правильно. А сначала он демонстрировал бесконечное терпение. Бездонную заботу. Неисчерпаемую деликатность. Бескрайнее понимание.

У него все преувеличено, у этого Джонатана.

Мне бы что-нибудь попроще.

Я покрутила коньяк в руках.

— Давай, — сказал Джонатан. — Чин-чин! Мы победили!

Мы выпили.

— Я устала, Джонатан. Я хочу принять ванну и лечь спать. Извини.

— Хорошо. Ноу проблем. Тебе спинку потереть?

— Нет.

Он встал и пошел к дверям. Я тоже пошла — в ванную. И не забыла запереть за собой дверь.

Когда я вышла, он сидел по-прежнему в моей комнате, точно так же положив ногу на колено. Только теперь на нем был черный шелковый халат, который я раньше не видела, и нога его была голой.

— Ты еще здесь?!

Я придерживала банное полотенце, закрученное чалмой на моей голове. Полы моего шелкового, брусничного цвета халата расползались в стороны.

— Я тебе налил еще коньяку.

— Я не хочу.

— Тебе просто необходимо.

— Джонатан, уже почти четыре час ночи! Я хочу спать!

— Сейчас пойдем. Только сначала выпей.

«Пойдем»? Или я ослышалась? Или он оговорился? Или он имел ввиду «пойдем по комнатам»? Я так растерялась, что даже не переспросила.

— Иди сюда, — Джонатан указал на стул рядом с собой. — Держи, — вложил он мне в пальцы тонкую ножку рюмки.

— Давай. За…

— За победу мы уже пили.

— За нас с тобой.

Я помолчала. Я набиралась духу. И сказала:

— Послушай… Я не… Иди к себе, Джонатан. Я сейчас, честное слово, не расположена…

— Ты будешь спать со мной.

По-моему, у меня отвисла челюсть. Такой наглости я не ожидала!

— Ты давно меня хочешь, сообщил он. — И сегодня ты меня получишь.

Нет, я не верю своим ушам! Я его, видите ли, хочу! Не он меня добивается, а я его! Как вам это нравится, эта несказанная наглость!

— Ты как смеешь! Ты что говоришь! — залепетала я, не найдя других слов.

— Я знаю, что я говорю. Разве это не так? Ну, посмотри мне в глаза и скажи: это ложь, Джонатан.

Он взял меня за подбородок и развернул мое лицо к себе. Его светлые глаза вонзились в мои и теперь я в них увидела неприкрытое желание. Оно, казалось, исходило лучами из глубины его глаз и вонзалось в мои. И это вхождение было почти физическим… Не отрывая от меня глаз, он медленно приблизил ко мне свое лицо. Мои губы поглотил его обжигающий рот, свежее, пряное дыхание начало сводить меня с ума…

Я оттолкнула его.

— Убирайся отсюда!

— Нет. Ты эту ночь проведешь со мной. С сегодняшнего дня у меня есть право на нее. И на тебя.

Не поняла. Это почему это? Это что означает? Это с какой стати?

Поймав мой взгляд, он объяснил серьезно:

— С сегодняшнего дня ты по-настоящему свободна. До сих пор ты принадлежала Игорю. А я не имею привычки брать то, что принадлежит другому.

«Брать»! Вы видели! «Брать»! Я что, вещь? У меня что, своего права голоса нет? И он собирается меня «брать» тогда, когда он счел, что у него есть это право?

— Ты забыл спросить меня! Ты забыл спросить, хочу ли я!

— Зачем? Я и так знаю. Хочешь. Только никак не можешь отважиться признать это открыто.

— Нет!

— Хочешь, — припечатал он и встал.

Он протянул ко мне руки и взял меня за талию.

— Иди сюда…

— Нет!

— Оля…

— Убирайся!

— Оля, ну зачем ты это… Не надо портить эту ночь… Это глупо! Ты же мечтала об этом, ну признай же, наконец, эту очевидность! Зачем ты меня пытаешься обмануть? Или — себя?…

А я и сама не знала, зачем. Да, меньше всего я сейчас думала о сексе. Да, я действительно начала всерьез думать, что мы с Джонатаном — не пара. Но я знала, что дотронься он до меня — и я забуду все, о чем я думала или не думала. Я знала, что его ласки сводят меня с ума. Что он имеет надо мной власть, которую никто и никогда не имел. Что умираю только при одной мысли о близости с ним. Что я действительно мечтала об этом…

Но этот момент пришел слишком неожиданно. Я не была к нему готова. И его самоуверенное поведение меня бесило. Оно меня просто возмущало до глубины души! Так у него ничего не выйдет! Со мной такие штучки не проходят!

Я уперла руки в бока. Полотенце-тюрбан свалилось с моей головы и растрепанные мокрые волосы рассыпались. Джонатан поймал полотенце, соскользнувшее вниз, и прижал его к лицу, вдыхая.

— Ты знаешь, что твой запах сводит меня с ума? Ты знаешь, чего мне стоило спать рядом с тобой, как бесполое существо?

— Это твои проблемы. Чего бы тебе это не стоило, тебе придется продолжать в том же духе! Убирайся из моей комнаты!

И я подумала, что я, похоже, неосознанно мщу ему за все эти «бесполые» отношения…

Джонатан ответил мне долгим, потемневшим взглядом.

— Ты хорошо подумала? — спросил он меня очень серьезно.

— Да!

— Очень хорошо?

— Отлично просто!

— Ладно.

Он сделал несколько шагов к двери, но, дойдя до нее, развернулся, прошел обратно и снова сел, нога на ногу.

— Я тебе не верю. Впрочем, я ожидал чего-то в этом роде… Ни одна женщина не простит такого обращения с ней, какое я позволил себе с тобой. Но это было вынужденно, Оля. Я не мог поступить иначе. Я не мог принять от тебя твой дар. Не имел права. Нельзя брать то, что принадлежит другому. Новый дом не возводят на развалинах — место должно быть сначала очищено. Иначе, это разрушает новый дом, новые отношения… Прости меня, ладно? Перестань сердиться. Мы должны провести эту ночь вместе.

— Почему это мы должны?

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, и…

Ох! Это я — знаю? Я ничего не знаю! Этих слов я не слышала с тех самых пор, как он произнес их в больнице… И с тех самых пор я не перестаю гадать, что они означали, эти слова!

…До сих пор удивляюсь, как я, неимоверно им обрадовавшись, все же продолжала качать свои демократические права: