Татьяна Светлова - Тайна моего двойника

Что-то он производит на меня удручающее впечатление пока что, капитализм ихний…

Если не считать подвального местонахождения, то номер был вполне приличный. Он был небольшим и основное пространство в нем занимала кровать. Вернее, их было две, и каждая была сама по себе широченная, к тому же они стояли вместе и напоминали по размерам площадку для тенниса.

Ну что ж, подумала я, принимая душ, если Джонатан снова погладит меня по спинке, то у меня есть шанс уснуть быстро, крепко и без кошмаров…

Но меня лишили даже этого удовольствия. Когда я вышла из душа, Джонатан спал. Или притворялся. Но не будить же мне его: погладь по спинке?

Мне ничего не оставалось делать, как лечь на соседнем теннисном корте и уснуть.

Я не знаю, как ему удается просыпаться без будильника, но с тех пор, как мы живем, практически, вместе, Джонатан всегда встает раньше меня. Причем делает он это бесшумно, не нарушая моего сладкого, крепкого утреннего сна. И только когда, по его разумению, наступает время для того, чтобы я открыла свои не слишком ясные со сна очи, он тихонько будит меня — умытый, одетый, красивый, свежий…

— Пора, Оля, проснись.

Проснулась. Похлопала своими красивыми (черными!) ресницами. Глаза закрываются сами по себе. Я бы еще поспала…

— А ты точно знаешь, что пора? — пробормотала я.

— Чем раньше мы выйдем, тем больше мы успеем, правда ведь?

Правда, правда. Встаю. Уже встала.

Из ванной я тоже вышла свежей и красивой: короткие темные волосы уложены, макияж умелый и неброский, жемчужно-серое платье из тонкой шерсти легко схватывает фигуру, нитка жемчуга мягко светится в V-образном вырезе воротника.

Я ожидала, что Джонатан восхитится. Но он, окинув меня внимательным взглядом, сказал:

— Не годится. Извини, надо было тебя сразу предупредить: мы едем на Брайтон-Бич. У меня есть адрес.

— Вот, а ты говорил, что прилично зарабатывающие люди там не живут!

— Профессор, то есть зять Колесниковой, живет с семьей в Кливленде. Это вообще другой штат. А сама Колесникова приехала по программе эмиграции и пользуется социальной помощью. Таких, как она, и селят на Брайтоне… И там тебе не придется играть английскую леди. Так что оденься попроще, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания…

Как вы представляете себе улицу? Любую улицу, улицу вообще? По сторонам дома, внизу дорога, сверху небо? Я тоже.

Поэтому я сильно удивилась, когда увидела улицу без неба. Улицу с крышей.

Над Брайтон-Бич проходил метромост. Помимо того, что он почти полностью закрывал небо, он еще и грохотал колесами, скрежетал вагонами, визжал тормозами. Помимо шума, он еще и пылил во все стороны. Помимо пыли, он еще и был чудовищной железной конструкцией, монстром, захватившим в плен улицу.

На этой улице жили русские люди. Глотали пыль, слушали грохот, смотрели из верхних этажей на тормозящие вровень с окнами поезда.

Но, кажется, они всего этого не замечали. Привыкли, должно быть. Они ходили по улице, сидели в кафе, звонили из телефонов-автоматов, наведывались в магазины — везде слышна была русская речь, везде висели вывески по-русски. В закутке продавали квас и пирожки. В магазине лежала селедка, соленые огурцы, квашеная капуста, черный хлеб… Висело объявление: «здесь принимаются талоны на питание». В кафе висело переходящее красное знамя какому-то коллективу, с портретом Ленина. В обрывках разговоров, долетавших со всех сторон до меня, повторялась одна и та же фраза: «нашел работу?» Лица моих бывших соотечественников на этом континенте были такими же озабоченными, как и лица тех соотечественников, которых они покинули в России…

Найдя белый трехэтажный, кривоватый домишко, мы поднялись на второй этаж. Нам повезло: Колесникова оказалась дома. Это была крупная, румяная, полная женщина, из тех, которых называют «гренадерша». Просторная кофта и широкие брюки скрывали очертания тела, но оттого, что кофта вздымалась на необъятной груди и потом спадала во все стороны, сохраняя стартовый объем, Колесникова мне показалась размером со средний шкаф. И этот шкаф стоял в проеме двери и вопросительно глядел на нас.

— Здравствуйте… Вы Колесникова, Наталья Семеновна? — уточнила я, на всякий случай.

— Я. А вы кто такие будете? — голос у нее был такой же объемный, как и тело.

— Меня зовут Ольга Самарина.

Я удостоилась пристального взгляда.

— А это Джонатан Сандерс.

Шкаф не колыхнулся. Настороженный взгляд изучал нас, причем меня — с особой тщательностью. Мне подумалось, что мое имя ей о чем-то говорит. Но пришлось смирить свое нетерпение — сначала надо было расположить Наталью Семеновну к разговорам.

— А документы у вас есть?

Я протянула ей наши паспорта — вылетая из Москвы по английскому паспорту, я предусмотрительно захватила свой русский и теперь вложила его в руки недоверчивой и осторожной Колесниковой. Она заглянула в каждый паспорт, снова задержавшись с особенным вниманием на моем, и вернула мне.

— И что вам надо от меня? — спросила она не слишком приветливо.

— Мы к вам по очень важному делу.

— Какому?

— Наталья Семеновна, я не могу так сразу объяснить, это долго, это целая история… Может, вы позволите нам пройти?

— Мне надо уходить.

Она уперла большие, полные руки по обе стороны от себя в дверную раму, словно давая понять, что пропускать нас в дом она не собирается. Не знаю, чего могут люди опасаться, живя на Брайтоне, но она была крайне насторожена и готова к отпору.

Глядя на ее руки, я не к месту подумала, что они всю жизнь принимали младенцев, рождавшихся на свет… Должно быть, им было уютно и надежно в этих сильных, больших руках.

— Поверьте, это очень важно!

— Откуда вы знаете мое имя?

— Мне Людмила Куркина, невестка Елены Петровны, о вас говорила.

— Куркина?… Вы откуда, из Москвы?

— Вчера вечером только прилетели.

— А этот, — кивнула она на Джонатана, — Сандерс или как его, — тоже из Москвы?

— Вообще-то он англичанин, но мы были вместе в Москве…

— Он тебе кто? — она снова мотнула головой в сторону Джонатана, который, кажется, забавлялся, слушая этот допрос — слова ему были не понятны, но то, что это допрос — понятно вполне.

— Он мне — друг.

— Друг? В каком смысле?

— В самом прямом: друг.

— А адрес мой как нашли? У ней нет моего адреса, у Людмилы!

— В справочной эмигрантской службы — быстро сказал Джонатан, среагировав на слово «адрес». — Вы по-английски понимаете?

— Понимаю, когда нужно, — отрезала Колесникова.

То есть, примерно одно слово из десяти, рассудила я. Поэтому, я объяснила на всякий случай:

— В справочной эмигрантской…

— Я же сказала, что понимаю! — осекла меня Колесникова. — Это, значит, мой адрес так легко найти?