Сергей Донской - Воровской общак

— Я тоже с тобой, — заявил он, расправляя плечи.

Ринат уставился на него потемневшими от гнева глазами.

— А вам обоим сказано: цыц! — гаркнул он. — И убирались бы вы с палубы! Добром прошу!

Обращаясь к парням, Ринат не спускал глаз с трех пограничников, стоящих на носу катера, тогда как остальных видно не было. Сколько же всего их сейчас спешило на досмотр шхуны? Четверо? Пятеро? Еще больше? Кишечник Рината заурчал, сворачиваясь в тугой клубок. Желудок всегда подводил его в минуты опасности.

— Убирайтесь! — повторил он почти умоляющим тоном, вытирая взмокшее лицо то одним плечом, то другим.

— Нельзя, — возразил Руслан, глядя исподлобья на катер. — Поздно трепыхаться, Ринат. Погранцы нас засекли и решат, что мы прячемся. Уж лучше находиться у них на виду.

— Он прав, — кивнул Самсон.

А Земфира посмотрела на Руслана молча. Это был непередаваемый в своем немом отчаянии взгляд. Как будто девушка прощалась со своим возлюбленным.

— Все будет нормально, — подмигнул он ей. — Не дрейфь.

В этот момент стихло жужжание мотора, и катер, опустив нос, заскользил по морю бесшумно, отбрасывая золотистые блики мокрыми бортами. По мере того, как уменьшалась его скорость, пограничники принимали все более настороженные позы. Автоматы пока что не были направлены на пассажиров «Афалины», но для того, чтобы это произошло, потребовались бы доли секунды.

Один из пограничников носил погоны лейтенанта, его зеленый берет был сунут за пояс, ветерок ерошил ему чубчик, очень похожий на те, что отращивают маленькие мальчики, когда еще не выбирают себе причесок. Он был голубоглаз, высок и плечист, под его рукавами темнели влажные пятна, окаймленные белесыми разводами соли.

Его подчиненные были немногим моложе его. Один нацепил на переносицу синие солнцезащитные очки со стразами и наверняка был в восторге от собственного прикида. Второй был обут не в берцы, а почему-то в резиновые шлепанцы, именуемые в народе «вьетнамками».

— Пляжник, — тихо охарактеризовал его Самсон, усевшийся прямо на палубу с дымящейся сигаретой в зубах.

— Наверное грибок подцепил, когда босиком по бане ходил, — предположил Руслан, пристроившийся рядом. — Теперь лечится.

— Точно! — оживился товарищ. — Вот я однажды…

— Тихо! — цыкнул Ринат, не оборачиваясь.

Земфира тоже смотрела на катер. Ее пальцы были сжаты в кулаки, ноги были напружинены так сильно, что слегка дрожали. Руслан подумал о том, как сильно он ее любит. Потом отвел взгляд. Этот мир был устроен так, что места для любви в нем было очень мало. Ненависть, смерть, боль, предательство — этого добра сколько угодно. А вот любовь…

Руслан уставился немигающими глазами на катер. Суденышко с желто-голубыми полосами остановилось в пяти метрах от борта шхуны, покачиваясь на слабеньких ленивых волнах.

— Кто такие? — спросил лейтенант.

Мальчишеский чубчик придавал ему вид беспечный и несерьезный. Ринат даже слегка успокоился, увидав его вблизи. Он и не подозревал, что видит перед собой человека крайне опасного, неуравновешенного и невменяемого. На счету лейтенанта были две изнасилованные девушки и одна задушенная. Его звали Арсен Стародворченко, он был родом из крохотного поселка с незапоминающимся названием. Там его бросила нареченная, обозвав прилюдно импотентом, оттуда он отправился поступать в военное училище, закончил его и был направлен в Одессу. Где-то между этими этапами жизненного пути лейтенант Стародворченко совершил свои преступления. Задушенная жертва провинилась лишь в том, что имела несчастье быть похожей на оскорбившую его невесту. Две другие подвернулись лейтенанту в приморской зоне Одессы, он даже не потрудился узнать, как их зовут. А теперь, адресуя вопрос хозяину шхуны, он косился в сторону его дочери.

Он давно жалел о том, что не прикончил тех двух одесситок, попавшихся ему во время патрулирования. Дело было даже не в том, что он подарил жизнь жертвам, которые пообещали молчать, спасая свою шкуру, а впоследствии могли передумать. Нет, они не передумали. Никто Стародворченко не допросил и не задержал для выяснения обстоятельств. Но это лишь убедило его в собственной безнаказанности. Он хотел испытывать пережитый восторг снова и снова. Где-то ему попалась статья о том, что люди во время удушения испытывают бурный оргазм. Стародворченко очень хотелось проверить, так ли это. Он не просто смотрел на Земфиру, он примеривался к ее тонкой шее, старался угадать, как исказятся черты ее лица, как вылезут из орбит ее темные глаза, похожие на две спелые маслины. «И, — подумал лейтенант Стародворченко, — сколько бы она ни билась, пальцы я на этот раз не разожму».

Спохватившись, он встряхнул головой и повысил голос:

— Я, кажется, спросил, кто вы такие?

— Свои мы, — заискивающе произнес Ринат, что звучало довольно странно при его богатырской комплекции. — Заплыли, вот, по-соседски. Переговорить бы, лейтенант. Кон… конфиденциально. В смысле, с глазу на глаз.

— О чем? — бесстрастно спросил Стародворченко, уставившись на потупившуюся Земфиру.

Солдаты по обе стороны от него тоже пялились на девушку. Тот, что носил очки, машинально водил языком по истрескавшимся губам с белыми капельками в уголках. Босоногий почесывался с той непринужденностью, что сделала бы его своим в любой стае приматов.

— О взаимопонимании, — все так же заискивающе сказал Ринат. — Раньше душа в душу жили, так чего же сейчас собачиться?

Глаза лейтенанта Стародворченко переметнулись на его лицо и застыли, не мигая.

— Так вы крымчане? — спросил он ничего не выражающим тоном.

— Не все.

— Что значит, не все?

— Хлопцы с Украины, — пояснил Ринат, ткнув большим пальцем через плечо, — ну а мы с Земфирой из поселка Рыбачий, что возле Евпатории. Слыхали?

— Крымча-ане, — протянул лейтенант Стародворченко и лицо его приняло довольное выражение. — Какого же хрена вы через границу заперлись? Визы есть? Декларации таможенные заполнили?

— Какие визы, какие декларации? — В стремлении выглядеть подобострастным, татарин даже сделался меньше ростом. — Говорю же, мы по-соседски заглянули. Сейчас обратно поплывем.

— Туда, сюда, обратно, тебе и мне приятно, — пробормотал пограничник в синих очках.

Пробормотал тихо, себе под нос, но Земфира, разумеется, услышала.

— Дурак, — сказала она.

— Я про морские круизы, — осклабился обладатель очков. — А ты что подумала?

— А я подумала, что ты дурак.

— Доча! — предостерегающе шикнул Ринат.

— Доча? — переспросил пограничник во вьетнамках. — А я решил — молодуха твоя.

— Ща будем свататься, — дурашливо проорал его приятель. — Чур, я первый.

— Тогда тебе в коровник, клоун, — отбрила его Земфира. — Или еще лучше в курятник.