Никита Филатов - Мышеловка капитана Виноградова

— Туда им и дорога. Плевать! Речь же не об этом.

— Извини, Виноградов. Ничего я тебе сейчас не скажу. Не могу! Зря ты это затеял.

— Я затеял? Да шли бы вы все со своими играми.

— Вечером дома будешь?

— Буду.

— Я, наверное, позвоню. В душ пойдешь?

— Естественно.

— А я тогда обойдусь. Дел много. Пока!

Виноградов поднялся и тоже заковылял к выходу.

…Секретарша была пожилая и некрасивая.

— Михаил Анатольевич! К вам капитан Виноградов.

— Пусть заходит, — неожиданно чисто отозвался селектор начальственным басом. Басом заместителя начальника Департамента налоговых расследований.

Почти сразу же открылась дверь кабинета, и тот же голос отчеканил:

— Пошел вон! И чтоб я вас…

Подгоняемый звуковыми волнами, в коридор вылетел крохотный носатый человечек с курчавым венчиком огибающих лысину волос — этакий карикатурный типаж со страниц национал-патриотической литературы. И имя у носатого было подходящее — Ося Гутман, трус и негодяй, с которым даже в его родной редакции «Вечернего вестника города» мало кто здоровался за руку.

— Вы оскорбили в моем лице всю прогрессивную прессу! Я лично знаком с начальником ГУВД.

Он на секунду задержался у стола секретарши:

— Знаете, мой друг, он большой человек в Региональном управлении по борьбе с организованной преступностью.

— Маргарита Андреевна, — Виноградов уже почти зашел в кабинет, но не стерпел: — Маргарита Андреевна, вы, когда господин уйдет, ложки пересчитайте. И вообще проверьте, а то не ровен час…

У капитана с Гутманом были давние счеты.

— Здравствуй, Володя!

— Здравствуйте, Михаил Анатольевич. Поздравляю.

Хозяин кабинета хмыкнул, но непроизвольно скосил глаз на свеженький генеральский погон:

— Спасибо. С чем пожаловал?

— Да так. Здорово вы его! Круто.

— Да ну! Компромат ему на начальника ОБЭП нужен. Сукин кот! Стращать решил, грозился самого ославить.

— Дерьмо! И бездарь. Да ладно, Бог его накажет или люди. Я, собственно, вот с чем. Задумал я повесть написать, а сюжет такой…

После первых фраз Виноградова Михаил Анатольевич распорядился ни с кем, кроме министра, не соединять, визитерам сообщать, что выехал. Минут через десять попросил кофе.

— …Такие дела. Что посоветуете? — Капитан отодвинул пустую чашку, давая понять, что больше ему сообщить нечего.

Судя по цепким и профессиональным вопросам, которые то и дело в ходе виноградовского рассказа задавал Михаил Анатольевич, фабула его заинтересовала.

— Да-а. Лихо закручено.

— Главное — жизненно. Я бы даже сказал, жизненно важно для главного героя.

— Надо подумать.

Михаил Анатольевич тогда, в девяносто втором, сыграл в жизни и карьере Виноградова роль не слишком благодарную: втянул в ту историю с морскими чеками, отправил в Приречье, густо замесив патриотические идеалы молодого капитана на полукриминальных финансовых дрожжах. А затем спокойно пожертвовал им — впрочем, как и было задумано. Владимир Александрович знал, на что шел, и тогда еще оценил тактический ум, организаторские способности и доходящую до цинизма откровенность старшего коллеги [9] Эти события описаны в рассказе «Жертва фигуры» . С тех пор они не встречались, и у Виноградова были основания полагать, что новоиспеченный генерал в тайные политические авантюры больше не лезет, сорвав максимум дивидендов с московского октября, — но больше капитану идти было не к кому.

— Володя, ну а сами-то вы верите в существование этого мифического и сверхтайного сообщества?

— Не знаю. Вполне возможно, что оно существует, но меня этот вопрос занимает в такой малой степени… Мне как автору будущей повести, естественно, сейчас в первую очередь важно нейтрализовать тех любознательных парней, которые лезут на контакт. Ведь этот контакт, как я понял, не желателен?

— Да, пожалуй, — задумчиво протянул генерал. — Для сюжета это лишнее. Знаешь, то, что ты в этом плане придумал, — это, наверное, оптимальный вариант! А кто, по-твоему, всю эту кутерьму в магазине провернул? Если не «Черные эскадроны»?

— Вопрос, однако… Думаю, сегодня-завтра выяснится: я, то есть главный герой, палку в муравейник сунул, повертел немного. Должен быть эффект.

— Рискуешь.

— Стараюсь страховаться.

Михаил Анатольевич кивнул:

— Это, наверное, даже неплохо, что ты ко мне зашел: мы живем в страшном и глупом мире.

— Мы живем в мире, который сами себе сотворили, товарищ генерал.

— Кстати, ваш славный король репортажа вернулся, знаешь?

— Петрович? Здорово! Жена передавала, что он звонил, но я не думал, что уже из Питера. У него ж день рождения.

— В пятницу собирает. Будешь?

— Обязательно. А вы?

— Приглашал. Там и встретимся. Поговорим.

Хозяин встал, протянул руку:

— Счастливо, сочинитель! Не заиграйся.

— Рад бы, Михаил Анатольевич. До свидания!

…Как правило, после одиннадцати вечера Виноградов просто отключал телефон. Все, кого он хотел слышать, старались дозвониться до этого времени, а проблемы остальных Владимира Александровича трогали в наименьшей степени.

Однако у него не было уверенности, что те, кто должен позвонить сегодня, знакомы с его принципами. Тем не менее трубка ожила в двадцать два сорок:

— Алле? Владимир Александрович?

— Слушаю вас.

— Извините за поздний звонок, господин капитан… Некто Гессен беспокоит, Анатолий Михайлович. Если помните.

Виноградов помнил.

— Чем обязан? — С Михаилом Анатольевичем он сегодня уже беседовал. Теперь — Анатолий Михайлович. Дурной водевиль при скудной фантазии: собственно, это иногда и есть жизнь.

— Хотелось бы встретиться. — Гессен был достаточно известным адвокатом, мило грассировал и никаких положительных эмоций у капитана вызвать не мог: не так уж давно один из его подзащитных чуть было не отправил Виноградова к предкам [10] Эти события описаны в повести «Десять дней в неделю» .

— Вам лично хотелось бы? Именно со мной? — Владимир Александрович ожидал чего-нибудь в подобном духе, но можно было позволить себе немного повалять дурака. — Что, наш общий знакомый раскаялся и шлет из зоны вышитый кисет? Или молитвенник в собственноручном переплете?

— Это — вряд ли, Владимир Александрович. Признаться, в той истории для меня до сих пор многое непонятно. И огорчительно, поверьте! Кстати, вероятно, в скором времени господин Степаненко может быть расконвоирован: он прекрасно себя ведет, трудится. Руководит производством.

Виноградов коротко, но внятно выругался.

Анатолий Михайлович вздохнул:

— Мне сложно вам что-либо возразить. Но к делу, по которому я вас беспокою, Мастер никакого отношения не имеет.

— А кто имеет?

— Не хотелось бы по телефону. Скажем так: речь пойдет о недавнем происшествии в некоей торговой точке.