Никита Филатов - Мышеловка капитана Виноградова

Виноградов пропустил вперед себя хозяина и вслед за ним вышел из кухни.

— Что? — на пороге комнаты обозначился силуэт Лобова.

— Сейчас посмотрим.

Петрович прильнул к глазку:

— Мужик в майке. С ведром… Кто там?

— Это я, Сергей. Из шестнадцатой, — донеслось снаружи. — Пары сигарет не будет?

— Знаешь его?

— Да, собственно, не знаю.

— Не открывай!

— Да ла-дно… — Хозяин уже щелкнул замком. — Неудоб…

В следующий момент его вынесло вместе с дверью, отбросив и распластав вдоль стены: что-то огромное, черное, пронзающее воздух впереди себя вороненым стволом автомата возникло в проеме.

— Лежать! Не двигаться!

Прежде чем отпрянуть с линии огня, Виноградов увидел «стечкин» в руке Лобова, два выстрела в незащищенные ноги. Черный великан рухнул на пол, но на его месте тотчас же возникла другая фигура, поменьше, полоснула наискось очередью.

— Руки! Милиция!

Вновь загремели выстрелы со стороны лестничной площадки — сначала схватился за горло и сполз вниз репортер, а на него — получивший, очевидно, пулю в спину боец группы захвата.

Пятясь все дальше назад, в кухню, Виноградов отчаянно щупал пустую подмышку: пистолет с учетом намечавшейся пьянки был дисциплинированно оставлен в сейфе. Как положено…

В комнате со звоном осыпалось стекло, на долю секунды опередив хлопок газовой гранаты.

— Ложись, сука!

Увидев направленное на него дуло, капитан поднял руки и тут же получил удар прикладом — его вполне хватало, чтобы лишить Виноградова сознания, и остальных пинков он уже почти не ощущал…

— Ну? И что делать будем? — Голос Михаила Анатольевича то слышался ясно, как наяву, то затухал, удаляясь. Это было очень похоже на Би-Би-Си по старенькому приемнику времен застоя.

— Не знаю… — Капитан с удивлением уловил знакомый баритон и, выплывая обратно в реальность, попытался вспомнить его обладателя. Ассоциации были, но смутные и неприятные. — Не знаю.

— Убит популярнейший журналист, безоружный, даже не пытавшийся оказать сопротивления. Погиб капитан Тарасевич, еще один парень из группы захвата ранен. Неизвестного гражданина застрелили.

— Это Лобов! Вы…

— Может быть. Может быть, этот гражданин — действительно опасный преступник, находящийся в розыске! Но так бездарно организовать операцию по его задержанию… Кстати, он-то стрелял по ногам, хотя мог и насмерть! Своего пожалел: бывший же мент…

— Он преступник! Оказавший вооруженное сопротивление сотрудникам милиции.

Господи, да это же Пограничник! Виноградов чуть не рассмеялся неизвестно чему.

— Серьезно? Ваши люди что, представились? Или в форменной одежде были? Хозяин, может, подумал, что это бандиты! Да и мы все тоже подтвердим… Подумать только! Я не говорю уже о Следкове и его заме, но травить газом и избивать оказавшегося в гостях у именинника офицера милиции…

Это обо мне, сообразил Виноградов. Сознание стало уже вполне ясным, но начало противно саднить висок и вывернутые наручниками руки.

— Ох и скандал будет! А если еще назначить экспертизу, проверить, из чьего оружия убит Валентинов и кто залепил пулю в затылок оперативнику…

— Это случайность! Роковая случайность!

— Да не ори ты так! Дерьмо.

Повисла пауза, и Виноградов решил было уже подать признаки жизни, но тут вдруг заговорил Пограничник:

— Товарищ генерал, скажите, что делать? Я готов.

— Застрелись.

— Товарищ генерал! Михаил Анатольевич…

— Твоя инициатива была? Докладывал кому?

— Нет. Не успел… Я Виноградова разрабатывал, но вчера от моего… ну, коллеги из контрразведки поступила команда прекратить. Взамен они слили информацию о Лобове, сообщили, что здесь будет, есть возможность…

— Отличиться?

Пограничник молчал.

— Отличился! Знаешь, подполковник, дурак с инициативой — он ведь самый опасный.

Опять молчание.

— И какие будут предложения?

— Есть один выход. Подходящий… — открыв рот, Виноградов заговорил неожиданно легко. Разглагольствовать, лежа на полу в скрюченном состоянии, было унизительно, но упускать момент — еще хуже.

Сидящие за кухонным столом собеседники сверху вниз следили за телодвижениями встающего капитана. Несмотря на разбитое окно, сквозняк еще не до конца выветрил кислый запах «черемухи».

— Слава Богу, очнулся! Одним покойником на совести товарища Теплухина меньше.

Пограничник набычился, ожидая дальнейшего развития событий.

— Расстегни! — велел ему Виноградов. Подполковник подчинился.

Растирая затекшие в наручниках руки, Владимир Александрович уселся на свободный табурет:

— Ручку бери, ублюдок. Записывай!

Михаил Анатольевич подумал и кивнул:

— Делай, подполковник.

Дождавшись, когда Пограничник будет готов, Виноградов начал:

— Так, значит… «По сообщению пресс-службы Главного управления внутренних дел сотрудниками Регионального управления по борьбе с организованной преступностью во взаимодействии с представителями налоговой полиции и Оперативного отряда милиции проведена операция по обезвреживанию находившегося в розыске особо опасного преступника Лобова. Лобов, пробравшийся в квартиру известного своими разоблачительными газетными материалами об отечественной мафии журналиста А. Валентинова, зверски убил его, однако был заблокирован в помещении. Переговоры с бандитом к положительным результатам не привели, в ходе штурма Лобов был убит. На боевом посту погиб оперуполномоченный РУОП Тарасевич, ранен один из бойцов группы захвата… Ряд участников операции представлен к правительственным наградам и поощрениям правами начальника Главка».

— Да-a, Саныч… Умеешь. Что есть, то есть!

— Можно еще про содействие со стороны Следкова и его Ассоциации, но…

— Да не стоит. Им потом среди своих не отмазаться будет. Пусть лучше считается, что Папа с Минаевым в это время где-нибудь вообще в другом месте… Ни сном ни духом! Поняли, подполковник?

— Хорошо…

— Хорошего мало. — Виноградов прикрыл глаза: талантливый, веселый Петрович, настоящий мужик Лобов, тот опер из регионалки, Сережа Тарасевич, с которым и раньше сводила судьба…

— Мертвым не поможешь, капитан. Думай о тех, кто пока еще… О себе думай!

«Я опишу, я обязательно опишу это, — звучало в мозгу Виноградова. — Я расскажу, как все было…»

Из-под стиснутых век упрямо сочились слезы — очевидно, сказывалось остаточное воздействие газовых гранат.

«…Но люди возлюбили тьму более, нежели Свет, потому что дела их были злы».

Ин. 3, 19.