Никита Филатов - Последняя ночь майора Виноградова

Тени зашевелились беспокойно, подтянулись поближе.

— Покажите удостоверение.

— Пожалуйста. — Усатый приблизил к дверному глазку развернутую книжицу.

— Нет, не разобрать, — сокрушенно вздохнул толстяк. — А давайте вот что… Вы скажете телефон, я позвоню проверю, действительно ли вы из милиции и из какой конкретно. Пусть подтвердят.

— Издеваешься, сука! Открывай, мать… — Ругань была такой похабной и длинной, что Виноградов сразу же поверил — ребята из органов, — …И растуда!

— Не кричите, я участкового вызову.

— Все! Доста-ал! Лexa, лупи!

Со двора уже хлынули в окна сполохи милицейской мигалки — очевидно, по вызову соседей прибыла группа местного отделения.

— Давай, Леха!

И Леха, накачанный бугай в камуфляже и закатанной на лоб черной маске, дал — кувалдой, с маху, как учили.

Шуму получилось много, но запор выдержал. Влупил еще дважды.

— Сейчас стрелять начнут.

— Открой, Виноградов. — Шеф с сожалением вынул из-под мышки газово-дробовой «Дабл Игл», протер рукоятку и пихнул пистолет в первый попавшийся ящик стола. — Жаль, что не бандиты оказались, можно было бы еще продержаться.

Мигалку выключили, захлебнулась сирена — очевидно, парни в погонах между собой договорились.

— Эй! Мы вам верим. Только не пуляйте сдуру!

— Давно бы так. Отдохни, Леша!

Виноградов с натугой провернул перекосившийся замок.

— Ох и будут они нас бить, — грустно констатировал Аскаев, снимая очки.

— Сволочи! Придет денек — рассчитаемся…

Вид у электронщика действительно был не лучший — кровь на губе, раздавленный сапогом до черноты ноготь. Рубашка, свисающая в двух местах клочьями.

— Спокойно, коллега. Как говорят у вас на Востоке, ожидание мести точит зубы и сушит сердце. Попытайтесь…

— Молчать, падлы! Мордой к стене!

— Не двигаться!

Поза — ноги в стороны, руки широко распластаны по стене — к дискуссиям не располагала. Поэтому Виноградов предпочел посторонние разговоры прекратить. Он вообще вел себя очень дисциплинированно, поэтому и получил меньше всех.

— Эй ты, иди сюда!

Судя по тычку автоматом в печень, обращались к нему.

Владимир Александрович медленно, расправляя затекшую спину, повернулся:

— Да?

— X… на! Это от чего ключи?

Помимо двух «пятнистых», в комнате находился еще один наследник Дзержинского, в мятом галстуке и с явственным налетом перхоти на плечах. Небрежным жестом он достал из недокуренной шефом пачки «Беломора» папиросу, чиркнул спичкой.

— Вот эти?

— Да!

Из раскрытых металлических пастей сейфов все было выметено — бумаги, папки, справочники громоздились друг на друга неопрятными кучами, сползали на пол. Это отчасти походило на рейхсканцелярию в последние дни войны или на еврейский погром районного масштаба.

— Надо посмотреть. Кажется, от старого замка дверного.

— Проверим. А пистолет? Твой?

— Нет.

— А чей? Быстро отвечай, падла! — Оперативник схватил со стола «Дабл Игл» и сунул его в щеку Виноградову: делалось это скорее в расчете на зрителей, которыми являлись парни из спецназа.

Владимир Александрович сглотнул трусливую слюну и постарался не трясти коленкой. Он знал этот типаж — крысы, которые очень любят топтать лежащих. Жертвы комплексов и юношеского онанизма.

— Отвечай!

— Не знаю. Я по чужим столам не лазаю.

— Пристрелю, бля!

Это было уж слишком — даже для не слишком щепетильных бойцов в камуфляже: одно дело — при захвате, другое — сейчас…

— Стреляй. Я из милиции ушел с медалью «За Отвагу». Таких, как ты, давил, фашистов!

— Быстро же ты перековался, сука! — Опер не знал, что теперь делать с газовиком: судя по взглядам «пятнистых», симпатии их были скорее на стороне задержанного, и в случае чего бойцы могли рассказать, как все происходило в действительности. А страшнее служебных неприятностей майоришка в жизни ничего не видел.

— Товарищ майор! Там дверца… — В комнату просунулось лицо еще одного штатского.

— А ну, пошли! — Это был удобный повод, чтобы положить на место пистолет. — Шевелитесь!

Засов с запасного выхода сняли.

— Что там? Черная лестница?

Проходя по коридору, Виноградов успел разглядеть — повсюду учинен вызывающий бардак, трудились на совесть, не пожалев даже сваленных рядом с раковиной в кучу битого стекла кофейных чашек. На кухне допрашивали шефа.

— Да, здесь что-то вроде запасного выхода.

Оперативник осмотрел дверь, порылся в кармане, достав сначала якобы машинально прихваченную со стола пачку папирос, потом — коробок. Чиркнул спичкой:

— Изнутри запирается?

— Так точно, — ответил его более молодой коллега.

— Закрыто было?

— Да, по-моему.

— Почему же не сбежали? — повернулся к Виноградову майор.

— А зачем? Далеко не убежишь.

— Тоже верно! — самодовольно хмыкнул старший. — Давай-ка посмотрим…

За дверью воняло мочой, сыростью и пищевыми отходами — сразу у порога можно было споткнуться о два некогда эмалированных бачка, пустой и почти доверху заполненный разнообразной мерзостью.

— Да-а! — Майор повел носом и распорядился: — Пройдись там, посмотри.

Молодой оперативник, матерясь и задевая за стены, исчез в темноте: света из квартиры хватало едва ли на полметра от выхода.

— Здесь дверь! В соседний двор.

— Никого?

— Никого!

Интересно, а кого они надеялись застать? Если кто и хотел уйти…

— Возвращайся.

Молодой резво метнулся обратно, стараясь поменьше втягивать смрадный воздух:

— Пог-ганка!

— Жаль, — неизвестно почему расстроился майор с перхотью. — Запри обратно!

Дверь вернулась на место, брякнул засов.

Виноградову во всех смыслах задышалось легче. Хорошо, что эти ребята ничего, кроме «Русского транзита», не читают — а ведь еще умница Шефнер писал:

Пока Владимир Александрович выделывался перед Егорычем и теми, кто его привел, шеф успел: кинуть пакеты со всем подлежащим эвакуации в мусорное ведро… сверху от души присыпать пищевыми отходами из другого ведра… снова запереть черный ход.

Говорят, в Америке уже занимаются такой наукой — гарбологией. Наукой о мусоре. Врут, наверное?

— Пошли!

— Куда?

Там, откуда они пришли, грохнуло, падая, что-то тяжелое — звук перешел в короткий жалобный вскрик. Очевидно, гордый кавказский человек Аскаев опять чем-то не угодил своим сторожам. Сволочи! Для них он просто «черный» — несмотря на кандидатскую степень и год стажировки в Мюнхене.

— Двигай на кухню!

В сизом дыму очертания расплывались, и Виноградов даже не сразу сориентировался:

— Шеф, вы бы хоть подсказали форточку открыть!