Иван Максименко - Подводные камни

— На словах-то ты все можешь, — покачала головой Вероника, — ты хочешь взяться за то, в чем не разбираешься.

— Разберусь, да еще как. Тебе незачем бояться, я все сделаю сам. Мне только понадобится определенная сумма.

— И сколько надо?

— Хотя бы восемь тысяч. Евро. Мне нужно будет купить кое-какие вещи. У тебя есть столько наличных? Снимать крупные суммы с банковского счета не надо, чтобы это не выглядело подозрительным.

— Ну,… допустим, есть, но я не хочу в этом участвовать. Больно рискованно.

— Да ни в чем тебе не придется участвовать! Я у тебя просто прошу денег, типа, взаймы. Откуда тебе знать, что я с ними буду делать? Живи себе спокойно и ни о чем не думай. Я возьму все на себя.

— Ты точно соображаешь, о чем говоришь? — спросила молодая женщина, глядя строгими глазами.

— Абсолютно, — уверенно кивнул Родриго и откинулся на спинку дивана, — это будет стопроцентный несчастный случай.

— А если полицейские раскроют твою конспирацию? Всю вину возьмешь на себя, да? Как-то не верится.

— Блин… — махнул рукой любовник, — я же тебе говорю, что ты никак в этом не будешь замешена. Как они докажут, что я брал у тебя деньги? Даже если докажут, что брал, им еще нужно будет доказать, что ты знала для чего предназначались эти деньги. А этого они не смогут сделать. Скажешь, что не знала, на что я собираюсь их потратить. Вероника, подумай, что у тебя сейчас есть, и сколько от него останется, когда Калано от тебя избавится. Разницу чувствуешь? Попользовался тобой и, когда надоело, променял на новую игрушку. Не любил он тебя никогда, зачем его жалеть?

— Откуда ты знаешь, любил он меня или нет?

— Если б любил, не поступил бы так.

— Ты сам любовь когда-либо вообще испытывал?

— Конечно, испытывал. И сейчас испытываю. К тебе испытываю любовь.

— Ой, ой, — покачала головой Вероника, не очень веря в искренность слов своего собеседника, — какое признание, прямо не верится!

— У меня есть целая ночь, чтобы доказать тебе это, — Родриго подсел к своей возлюбленной и начал страстно целовать ее в губы и шею, кладя руку на ее талию.

— Ей, ей, попридержи свой пыл, Казанова. Дома будем упражняться.

— Ну что? Денег дашь?

— Когда они тебе нужны?

— Дай наперед четыре штуки, можно частями, перед отъездом передашь мне остальные.

— Ладно, может и дам, только смотри, не проколись.

— Я смотрю, смотрю. У тебя есть столько наличных?

— Думаю, найду.

— Отлично, — потер руки молодой мужчина, — как подкинешь денег, я сразу начну подготовку. Они поедут шестнадцатого июля, да?

— Да.… Дай я схожу сначала в туалет, а потом — в машину и домой.

«Все-таки я ее убедил, — созерцая дверной проем, освещаемый из коридора тусклой лампой, подумал Родриго и осушил бокал с красным напитком, — сколько визгу было в прошлый раз. Получилось даже легче, чем я думал. Ничего, с завтрашнего дня я тебе буду диктовать условия, а не ты мне, любимая моя Вероника. Видишь, все можно купить — и жизнь, и смерть. И человека можно купить. Стоит только объявить цену и сразу найдется кто-нибудь, кто бы хотел себя продать. Зачем человеку Дьявол, если его душу готов перекупить другой человек. Мидас вообще не подозревает, какую змею он пригрел на груди. Был бы ты каким-нибудь водопроводчиком, никто бы тебя не стал мочить, господин Калано. Интересно, даже игра слов получилась,… а какая игра нам с тобой предстоит, Вероника, ты и не представляешь. Убийство, может, и очень плохая штука, но твоя подлость еще хуже… я хоть не боюсь испачкать руки, а ты сама кровью брезгуешь, а наживой — нет. Ждешь в сторонке, как стервятник…».

— Что ты там размечтался, Родриго? — молодая женщина вышла из туалета и встала на пороге гостиной, — пора ехать, вставай.

— Да, да, иду уже, — глядя на свою возлюбленную задумчивым взглядом, ответил Родриго и вскочил с дивана, — свою новую сумку не забудь.

— Давай. У тебя, все-таки, иногда и приятные сюрпризы получаются.

— Будет еще много сюрпризов, Вероника… — многозначительным тоном ответил любовник и запер снаружи входную дверь своей квартиры.

Почти всю дорогу до квартиры своей любовницы Родриго, молча, размышлял над своим коварным планом, медленно доводя его до совершенства, как инженер, старательно работающий над новым механизмом. Убедив Веронику вступить в заговор против ее собственного мужа, молодой мужчина внезапно почувствовал удивительный прилив самоуверенности. Впервые не его любовница ставила условия, воспринимая его чуть ли не как своего домашнего питомца или средство для развлечения, постоянно демонстрируя свое превосходство над ним, будь то в финансовом, личностном или любом другом смысле, а он сам.

Этот факт, кстати, был в основе любовной связи двух молодых людей. Вероника имела полный контроль над отношениями и возможность доминировать над своим инфантильным любовником, что ей не удавалось в браке с взрослым и влиятельным бизнесменом Мидасом Калано (ему было сорок три года, то есть на восемнадцать больше, чем любовнику его жены). А возможность доминировать крайне заманчива для многих людей — одни страстно мечтают управлять армиями и целыми народами, других вполне устраивает роль командира у себя на кухне.

Сейчас, однако, как казалось Родриго, роли поменялись. Он даже стал смотреть на свою возлюбленную с некоторым высокомерием и, как ни парадоксально, легким презрением из-за того, что она не отказалась стать его соучастницей, польстившись на богатство супруга. Презрение в нем вызывало и то, что Веронике не хватило смелости, а, может быть, алчности, чтобы самой предложить избавиться от Мидаса, хотя, если бы у нее была такая возможность, она, вполне вероятно, всадила бы нож ему в спину.

Может быть, своим личным примером Вероника доказывала, что когда законы морали и нравственности не способны отвести человека от желания совершить преступление, рукотворный закон должен стать последней преградой перед теми, кого может остановить лишь страх физического наказания. Тем не менее, как в свою очередь доказывал Родриго, не было такого закона, — ни морального, ни религиозного, ни юридического, — который мог бы напугать человека настолько, чтобы он не посмел его нарушить.

— Сейчас сколько времени? Полседьмого уже? — Вероника зашла в просторную гостиную своей квартиры и взглянула на настенные часы. — Включай второй канал, в вечерних новостях покажут репортаж про Мидаса.

Родриго, растянувшийся на большом диване у зашторенного окна, с ноутбуком на животе, лениво протянул руку к пульту управления, лежавшему на столике у дивана, и включил телевизор, висевший большим черным прямоугольником на белой стене.