Виктор Галданов - «Джамп» значит «Прыгай!»

– Да, Андрюша Трубенков погиб.

– Как? – спросила она как можно более теплым и сочувственным тоном.

– Под колесами поезда. Его убил ваш напарник…

– Товарищ генерал…

– Да, я все понимаю, вы-то ни в чем не виноваты, ребята говорят, что он сам по-глупому подставился и всех подставил и в результате провалил операцию. Я от него такого не ожидал.

– И все-таки он был вашим помощником. – негромко сказала Лена. – Поверьте, мне очень, очень жаль, что так случилось.

– Да, да… ну, пока, дорогая моя девочка. Спи спокойно.

– До свидания, товарищ генерал.

Она положила трубку и взглянула на маленькие спешащие часы – через полтора часа пора уходить – а она еще не одета… Этот вечер она проведет одна в этой мерзкой мрачной квартире. В ней чисто, тихо, обстановка ветхая, но опрятная. Нет ни единой книжки, ни пластинки, не работает телевизор и радиола хрущевских времен не разорвет своим хрипом тишину комнаты. На столе, накрытом изъеденной молью бахромой, стоит дешевая стеклянная вазочка с искусственным дешевым букетиком. Лена встала с кресла у телефона и перешла к окну, зябко поеживаясь. Затем закурила, чтобы успокоить свои нервы. Вдруг она услышала шаги: медленные и тяжелые, очень тяжелые, они слышались с лестничной площадки. Секундой позже в дверь позвонили.

Звонок не прерывался, словно его заклинило, но Лена ответила не сразу. Она стояла тихо и смотрела перед собой, зная, что она только что ошиблась и ужасно ошиблась. Не весь мир был против Барского. У него оставались друзья и, возможно, один из них сейчас за дверью. Друг, который, возможно, знает настоящую роль Лены Штурминой во всей этой операции, и не ведает сомнений насчет того, как надо поступать с предателями.

Тем не менее, она вынула изо рта сигарету и подошла к двери. Кто бы там ни был, ему следовало ответить. Звонок отзывался болью в ее голове, а замок навалился на нее своей тяжестью. Она толкнула дверь сильнее. Она вдруг отворилась, отбросив ее в сторону, и к ее ногам упал Валерий Барский.

Он смотрел на нее с колен и ничего не говорил. Несколько мгновений взгляд его блуждал по комнате, словно выискивая нечто оставленное здесь и забытое. Затем он пополз к шкафчику у окна. Бутылка водки опустела на три четверти, когда он наконец поставил ее и встал на ноги.

Затем он проговорил:

– Извини, дорогая. Мне действительно очень жаль. – Слова его гулко звучали в тишине комнаты. – Я не имел права приходить сюда, но твоя квартирка мне показалась единственным местом, где можно отсидеться. Надеюсь, что за мной не было «хвоста».

Он выглянул в окно и задернул шторы. После выпитого на лице его вновь появилось немного красок.

– Все хорошо, Валера. Все в порядке.

Лена подошла к нему и уставилась на морщины под его глазами и странное подергивание тела.

– Но ты ранен? Поезд стукнул тебя, когда ты прыгнул… – Она замолкла, проклиная собственную глупость.

– Да, он задел меня и потому я пришел. Он задел меня вот здесь. – Он провел рукой по груди, но подозрения в глазах не было, только любопытство и боль. – А откуда ты знаешь про поезд?

– Моя рация настроена на милицейскую частоту. Ты же сам говорил, что встречаешься в районе «Электрозаводской».

– Ну…

– Оттуда они и передавали. – Как только она пришла в себя, солгать ей было пару пустяков. – Они передали, что человек, подозреваемый в двух убийствах, удрал, прыгнув перед поездом на станции Электрозаводской. Они описали его, и я решила, что это ты.

– Понятно. Они резво взяли старт.

Барский склонился над шкафчиком, словно не был уверен в своих ногах.

– Да, это был я, – устало проговорил он. – Мне пришлось заплатить за собственную глупость, за то, что не послушал тебя, и меня задело поездом. Ничего серьёзного, но, полагаю, пара рёбер сломана. Дай руку, хорошо? Благодарю.

Он дрожал, пока она помогала ему снять пальто и расстегнуть рубашку. Грудь у него была почти безволосая, очень белая, кроме одного места. Чуть ниже подмышки набухал большой кровоподтек.

– Тебе сломали два ребра. – В этот момент все мысли о Солдатове и работе покинули Лену, и она превратилась в медсестру, помогающую раненому мужчине, к которому она привязалась. Она ощупывала припухлость и сломанные кости. – И очень плохо сломали, Валерий. Я не составлю их и за сто лет. Надо как-то вызвать врача.

– Никаких врачей! У меня на это нет времени. – Барский взглянул на свои часы. – Смею сказать, что наш друг Цыпкин нашел бы врача, если бы я его об этом попросил, но времени нет. У меня назначена встреча и мне надо успеть на нее.

Он взял зажженную для него сигарету и глубоко затянулся. Когда он курил, лицо его, несмотря на выпитое, было того же цвета, что и дым.

Он продолжил:

– Нет, ты только постарайся и зафиксируй ребра. Не надо шедевров медицины, лишь бы это помогло мне продержаться несколько часов. После этого все уже не важно. Примерно через четыре часа я сделаю, что положено…

Лена сложила ватный тампон и развернула эластичный пластырь, который нашла в ящике. Вдруг работа потеряла для нее значение, все стало неважным, кроме этого человека и его израненного тела.

– И наша с тобой страна будет спасена от грядущих войн и кризисов. Эх, знать бы, что из всего этого выйдет в будущем…

Он ухмыльнулся и тут же вздрогнул от боли, когда она стала натягивать бандаж.

Когда он напрягся, она почувствовала, что ребра его встали на место. И вдруг у нее возникло желание к нему, хотя чего тут было желать – немолодой, бледный и разбитый, но все еще полный жизни, чертовски желающий жить человек. Каждая частица его – от легких ботинок до славянского лица с морщинками под глазами – говорила о его жизненной силе.

– Ну вот, это уже гораздо лучше, – проговорил Барский, наблюдая, как она булавками закрепляла бандаж. – Да, я и вправду чувствую себя совсем другим человеком. Это поддержит меня на некоторое время.

Он начал натягивать рубашку и вдруг остановился, с интересом поглядев на девушку.

– Помнишь, мы с тобой говорили про обстоятельства, которые управляют человеком. Так вот, я не знаю обстоятельств, которые могли бы мне помешать поцеловать тебя.

Он обнял Лену и прижал к себе. На некоторое время губы их слились в поцелуе.

– Вы пользуетесь своим служебным положением, – тихо сказала она.

– Сейчас я кто угодно, но ни в коем случае не твой начальник.

Еще один поцелуй, намного более долгий и сладостный вновь замагнетизировал их.

– Я не в состоянии вам сопротивляться, потому что боюсь сделать вам больно.

– Ну вот, хоть какая-то польза от ранений…

Они стояли, прижавшись к столу. Затем она села на стол, и его торс оказался между ее бедрами. Халат ее распахнулся, затем упал. Валерий взял в обе ладони ее груди, как в чашу, прижался к ним лицом, поцеловал. Лена откинулась на стол, ощутив лопатками его ледяную твердую поверхность, так сильно контрастирующую с теплом рук, ласкающих ее сверху. Эти же руки крепкие и надежные, подняли кверху ее бедра, раздвинули их. Затем она почувствовала боль и вскрикнула.