Александра Мадунц - Убийство в закрытой комнате. Сборник рассказов

Этого достаточно, чтобы расторгнуть сделку, но меня не интересует экономика. Только убийство. — Максим обернулся к Яшкину, кивнул, — в кабинет зашел Ковалев.

Перед каждым из сидящих за столом легли две фотографии — снимки панели с кнопками, расположенной в злосчастном лифте. Только на первой фотографии нижняя кнопка была обозначена буквой «Р», а та, которая над ней, цифрой «1». На второй — наоборот.

— Странно, не правда ли? Блуждающие буквы… Один снимок сделан сразу после убийства. Другой — сегодня. Почему бы это? Я расскажу. Вчера утром господин Круглов обнаружил свой мини-вэн не совсем в рабочем состоянии. И хотя на дворе давно не девяностые, он намек понял. И приехал сюда, чтобы еще раз сказать — его компания не продается. Николаю Круглову даже в голову не пришло позвонить в полицию — правда, забавно?

Присутствующим забавно не было. Их машины стоили много, выстрел из «Калашникова» мог сильно понизить их стоимость, а это уже был ясный язык цифр.

— Господин Акулов сделал, как ему казалось, беспроигрышный ход: либо Круглов испугается и пойдет на сделку, либо просто приедет в офис, где уже все было готово. Круглов не испугался. Зайдя в лифт, он нажал кнопку с цифрой «1». Он не знал, что цифра наклеена на кнопку паркинга. Лифт пришел по назначению — там Круглова ждал убийца. Все просто: двери открылись, киллер сделал свое дело, снял глушитель, вложил пистолет в руку жертвы и нажал кнопку, на которой была наклеена буква «Р» — паркинг — и которая на самом деле вела на первый этаж…

Надо было лишь сорвать наклейки, и никто никогда ничего бы и не узнал. Их снял потом тот, кто был заинтересован и мог быть рядом, не вызывая подозрений. Кто как не юрист, господин Павел Витковский? Не знаю, какую сумму он получил за поддельный контракт и сколько хотел получить еще за эти наклейки и за то, что он их сорвал. Господин Витковский, вы не хотите нам отдать артефакты? Ведь они с вами. Они слишком дороги вам, чтобы вы их где-то оставили… Ведь так? Вы же не убийца, ваше дело бумаги…

Витковскому, наверное, очень хотелось вернуться на несколько минут назад, когда злосчастные наклейки можно было выкинуть. Господи, да их можно было спрятать где угодно… На какое-то мгновение. Он даже подумал о том, что их можно просто съесть. Потом Яшкин сделал даже не шаг, а лишь приготовился шагнуть к Павлу, и юрист встал, молча вынул бумажник, вытянул наклейки «1» и «Р» и положил на стол…

— Кстати, сами по себе бумажки — еще не доказательство, — не вовремя для Витковского сообщил Макс, — но стоило мне в том же лифте, когда мы уходили отсюда, шепнуть вашему заму по безопасности, что я точно знаю, как все произошло и во сколько это вам обойдется… Как за мной пришел тот же человек, который до этого был нанят для устранения Круглова.

У меня все. Быть может, майор Яшкин что-то добавит…

Яшкин выступать не любил, но эту фразу легко произносил для любой аудитории:

— Думаю, что все в курсе о том, что добровольная дача показаний не навредит…

Для тех, кто собрался в большом кабинете с прозрачными стенами, все было не то чтобы ясно… предсказуемо. Каждый из них готов был говорить, говорить, говорить без устали, лишь бы оказаться вдали от тех мест, где точно окажутся двое из них — Павел Витковский и Дмитрий Акулов.

Единственным, кто так ничего и не понял, был зам по безопасности. О том, что его шеф готов дать показания, он узнает позже, когда будет неважно, что зама увели не отвечать на вопросы, а просто подальше от кабинета начальника. Не всегда то, что видишь, это то, чем оно кажется. Иногда это просто кнопки с забавными ярлыками…

Следователи и полиция еще долго будут работать с холдингом «Бридж». Яшкину и Максу это было уже неинтересно. Неинтересно это было и Сергею Ковалеву — за рулем он всегда успокаивался, сейчас он вез Горчева и Яшкина. К «гелендвагену» ему придется привыкать — с сегодняшнего дня его начальником был майор.

— Максим Леонидович, как ты понял? — Сейчас Яшкин мог себя не сдерживать.

— Кнопки в лифте были липкие. А это такая штука, которая липкой быть не может по определению, на них все время жмут, они блестят, они затираются, а тут — липкие… Значит, на них что-то клеили. Даже если бы Витковский не подставился, все равно стало понятно, как убили нашего старлея… Ну и контракт… Не мог Круглов подписать такой контракт.

— Почему?

— Не обратил внимания? Понимаешь, эта бумага должна была всплыть только тогда, когда Круглов уже точно ничего сделать бы не сумел. Ты на сумму посмотрел? Этот Акулов даже здесь решил заработать — девятьсот девяносто девять рублей, ничего не вспоминается?

— У него кабинет номер…

— И кличка у него такая же. Он торгуется до рубля. А ты Колю себе представляешь, чтобы его отжали до девятиста девяносто девяти рублей? И реакция Акулова. Невиновный человек его положения просто на порог бы нас не пустил. А этот… Но самое главное не это. Самое главное — это почти всегда то, что должно быть, а его нет…

— Ты про сумму? Максим Леонидович, сейчас компании и за один рубль продают…

— Да нет. Никто не слышал звука выстрела. Как такое может быть? Там такая звукоизоляция — эхо бы час гуляло. Значит, был глушитель. Скажи мне, Яшкин, кто будет стреляться из пистолета с глушителем?

Яшкин внимательно смотрел на Горчева. Пазл сложился. У него будет Максим Леонидович, Ковалев, и надо будет подыскать им правильного менеджера. Это дело будет первым. И это будет его команда.

— Максим Леонидович, а что ты спрашивал у зама?

— Попросил денег за молчание.

— Много?

— Триста семьдесят три тысячи. Я прикинул — чтобы до конца года хватило. С запасом, теперь, правда, придется еще дверь ставить…

— Это в рублях?

— А в чем еще?

— Думаю, тебя не поняли. Рубли могли бы и занести… А двери я тебе поставлю.

Стихи Евгения Баратынского, музыка Михаила Глинки.

Оперетта Имре Кальмана. Либретто Ю. Браммера и А. Грюнвальда. Автор русского текста оперетты А. А. Дикгоф-Деренталь (прим. ред.).

Стихи Нестора Кукольника, музыка Михаила Глинки.

Анима — это олицетворение всех проявлений женственного в психике мужчины: таких как смутные чувства и настроения, пророческие озарения, восприимчивость к иррациональному, способность любить, тяга к природе, и последнее по порядку, но не по значению: способность контакта с подсознанием.

Гераклит Эфесский — древнегреческий философ, VI–V вв. до н. э.