Сергей Трахименок - Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы]

— Кто тебе сказал?

— Никто, сердцем чую…

— Чувствительное у тебя сердце.

— Не то, что у некоторых.

— Магда, — обозлился Федя, — ты мне скажи, чем я тебе насолил?

— Ничем.

— Ну тогда к чему вся эта злость… Стоит ли переживать, все мужчины одинаковы, уедет один, приедет другой, какая разница…

— Ду-урак.

— Ну вот, за мои же сухари и я же — дурак.

— При чем тут сухари? — не поняла Магда.

«Где уж тебе с твоим провизорским образованием понять, при чем тут сухари», — подумал он, а вслух сказал:

— Магда, ты чего ко мне привязалась? Я тебе обещал что-нибудь и не выполнил своего обещания? Или дал понять, что…

— Ага, — перебила его Магда, — скромника из себя строил, а вчера ночью через забор возвращался.

— Ужасающий пример нескромности, — съязвил Федя, — перелез мужик через забор.

— При чем тут забор, — возмутилась Магда, — ты же у женщины был.

— А ты что, мать родная мне, чтобы переживать по такому поводу?

— Мать! — в запальчивости ответила Магда.

— А раз мать, — неожиданно для себя произнес Федя, — помоги мне в одном деле. Поможешь?

— Помогу, — с готовностью ответила она.

— Письмо я тут одно написал, а надежды, что оно дойдет до адресата, нет. Сможешь отправить его?

— Конечно, смогу, давай письмо.

— Письмо очень личное, его нужно будет отправить только в том случае, если со мной что-нибудь случится… Понятно?

— Понятно, давай письмо.

— Письмо я оставлю на кровати в своей комнате… Если я завтра не появлюсь, ты его бросишь в почтовый ящик в городе, для верности на Главпочтамте, лады?

— Лады.

— Ну тогда до свидания.

Федя поднялся из-за стола и ушел в свою каморку без лестницы.

В комнате было прохладней, чем под навесом. Он лег на кровать, и глаза его закрылись сами собой.

Но долго отдыхать ему не пришлось, скрипнула дверь. Он открыл глаза, на пороге стояла Магда.

— Позволишь? — спросила она.

— Входи…

Гостья прошла в комнату и села на краешек табуретки.

— У тебя неприятности? — поинтересовалась она.

— Пока нет, но скоро могут появиться, — ответил он, а про себя подумал: «Слаб человек и в трудные минуты всегда хочет, чтобы его пожалели, посочувствовали, помогли, а уж если не помогли, то отомстили за него…»

— Я могу тебе чем-то помочь? — обратилась к нему Магда без обычного кокетства.

— Конечно, можешь, — подтвердил он и представил себя суперменом из голливудского фильма.

— Что мне делать?

— Закрыть дверь на крючок…

Перед тем как уйти от него Магда спросила:

— Может, ты никуда не пойдешь сегодня?

— Может, не пойду, — ответил он, — а может, пойду, сие от меня не зависит.

— А от кого зависит?

Он ничего не ответил на вопрос а только показал глазами на потолок.

— А-а, — протянула Магда и, поправив юбку, вышла из комнаты во двор.

Времени до встречи оставалось три часа, но Федя уже совсем извелся и решил не ждать. Он принял душ, оделся, сложил все вещи в сумку, бросил на кровать конверт с письмом Юнакову и вышел на крыльцо.

Во дворе никого не было, он сунул ключ от комнатки под крыльцо, в условленное место, о котором два часа назад рассказал Магде, и пошел из дома. Пес, мимо которого он проходил, не то что ухом не повел, даже глаза не открыл.

Разумеется, он не пошел к универсаму, а двинулся к морю, где долго стоял у парапета возле гостиницы «Приморская» и смотрел на пляжи внизу с купающимися и загорающими людьми, на скользящие по блестящей поверхности воды катера, на единственный пароход на горизонте, уходящий, быть может, в Турцию или Грецию; на красное, опускающееся в море солнце — смотрел, пока в глазах не запрыгали «зайчики» и он перестал вообще что-либо видеть.

Потом он пошел гулять по аллеям набережной мимо гостиниц, ресторанов, кафе, фотографов, снимающих отдыхающую публику на фоне беседок с куполообразными крышами, ребятишек, торгующих мороженым рядом с беседками, мимо шашлычных, из которых исходили запахи специй, дыма и жареного мяса, киосков, продающих газеты и всякую курортную и некурортную всячину.

И этот город с его жителями, большими и маленькими, отдыхающими, богатыми и бедными, с новыми рекламами и старыми плакатами, с объявлениями в стиле «а ля Америка двадцатых годов», с хулиганами, мошенниками, рэкетирами и проститутками показался ему родным и близким, словно он родился здесь, вырос здесь и не собирался куда-либо уезжать.

В восемь часов он был рядом с концертным залом, где добрая тысяча слушателей вокруг зала бесплатно наслаждались пением Аллегровой, приехавшей в Сочи на гастроли.

Федя прослушал до конца песню о младшем лейтенанте, который не знает женскую тоску по сильному плечу, и пошел дальше.

У галереи еще раз посмотрел на часы, до встречи оставалось двадцать минут.

«Если автобуса не будет десять минут, не поеду», — подумал он. Но автобус, которого на остановке ждали полчаса, подошел через минуту.

Билет Федя брать не стал.

«Если меня задержат контролеры, штраф платить откажусь, меня отведут в милицию…»

Но контролеры на этом отрезке пути билеты не проверяли.

«А может быть, она не придет… и все закончится благополучно?»

Но и она была на месте. Ее платьице он увидел издалека…

Все шло, как обычно. Он опять не мог запомнить дорогу, как ни пытался, а она ни разу не оглянулась, уверенно ведя его на самой прочной веревке в мире, веревке, без которой, может быть, не существовал бы и сам мир.

— Вот мы и дома, — сказала Клео, — садись в кресло, отдохни и на меня не обращай внимания: я всегда нервничаю перед его приездом, мне все кажется, что он меня насквозь видит.

— Тогда не стоило встречаться.

— Все вы, мужчины, одинаковы…

— Не будем ссориться.

— Да, да, извини меня… я расстроена, но не встречей, а расставанием… Наверное, ты действительно моя половинка…

— Ну так бросай все и поедем со мной, — предложил он.

— Не говори глупости, — мягко ответила она, (плохим немного, я сейчас.

Она включила телевизор и пошла на кухню, а он плюхнулся в кресло и стал одним ухом слушать диктора, который комментировал решение правительства об обмене денежных купюр, а другим — прислушиваться к шумам на кухне.

Вот открылся холодильник, вот зазвенели фужеры, вот послышалось шипение наливаемого шампанского, а вот непонятная пауза и… Клео появляется в комнате, держа в руках по фужеру.

— Прощальные, — сказала она.

— Остатки сладки, — пошутил он и взял фужер из ее рук. — После такой духоты на улице хочется пить… У тебя то ли вода бежит на кухне, то ли газ…

Клео, присевшая было на подлокотник кресла, вскочила и помчалась на кухню, а он, сделав огромный бесшумный шаг к открытой форточке, выплеснул шампанское на улицу и, чтобы звук от разливаемой по асфальту жидкости не был слышен ей, громко спросил: