Андрей Троицкий - Кукловод

Расстреляв все восемь патронов, Литвиненко вскочил на ноги, замахал руками, давая знать людям, что они в опасности. Но спутники Литвиненко поняли и без него: что-то не ладно. С оружием в руках высыпали из машин на мост.

Литвиненко сменил обойму. Чтобы было удобнее целиться, он лег животом на мост, свесил в дыру голову, и выставил вперед руку с пистолетом. Пока он искал позицию для точного выстрела, Акимов добрался до опоры моста, спрятался за ней. Обхватив столб руками и ногами, стал спускаться вниз. Литвиненко целился, щуря левый глаз. Дважды он нажал спусковой крючок и дважды послал пули в деревянную опору.

Нет, так трудно попасть, Акимова закрывает столб. Литвиненко лежал на животе, он обхватил рукоятку пистолета двумя руками и ждал удобного момента. Акимов спускался все ниже и ниже. Но вот в прицел попал край серой рубашки. Литвиненко выстрелил раз, другой, третий.

Есть. Пуля вошла Акимову в правый бок.

Он разжал руки, полетел вниз с четырехметровой высоты. В падении подвернул лодыжку.

Рогожкин взглянул на часы, засекая время по секундной стрелке. Врубил заднюю передачу. Времени у него восемьдесят секунд. Ну, может, еще секунд десять лишних, но не более того. Отсчет пошел.

И тут началась заваруха на мосту. Из автомобилей выбежали люди с оружием, раздались сухие пистолетные выстрелы. Рогожкин видел эту суету в зеркале. Стреляют в Акимова, значит, план полетел к черту. Возможно, Акимов уже убит. Надо уходить, спасаться.

– Хрен вам, – сказал вслух Рогожкин.

«Урал» начал двигаться задом. Пять метров, десять. Съезжая вниз, грузовик задел бортом перила моста. Стойки затрещали, обломились, перила наклонились вниз, но не упали. Рогожкин заглушил мотор, выпрыгнул из кабины, но побежал не к аулу. Ноги сами понесли Рогожкина в противоположном направлении, на мост. Про себя он считал секунды. Двадцать пять, тридцать…

– Не стреляйте, – крикнул Рогожкин.

Рогожкин обежал грузовик. Встал перед бортом кузова. Литвиненко хотел добить Акимова, валявшегося на камнях, за опорой моста. Но крики Рогожкина привлекли его внимание. Он поднял голову, посмотрел назад. За его спиной в десяти метрах стоял Рогожкин и отчаянно размахивал руками.

– Не стреляйте, – уши Рогожкина заложило от собственного крика.

Он плохо соображал, что делает, и что нужно вообще делать в этой ситуации. Кажется, его приняли за умалишенного. Стоя перед бортом кузова, он махал руками и строил страшные гримасы. Какой-то счетчик внутри Рогожкина, независимый от человека, неумолимый, как сама смерть, сам по себе отмерял секунды, оставшиеся до взрыва. Сорок пять, пятьдесят… Литвиненко вскинул пистолет и направил его на живот Рогожкина.

– Не стреляй, – заорал он. – У меня на теле взрывчатка. Килограмм тротила. Не стреляй. Или мы все подохнем.

Люди, стоявшие на мосту, перегнулись через перила. Там, внизу, происходило что-то важное. Люди показывали пальцами вниз, кричали: «Вон он. Уйдет. Стоять, сволочь». Раздались выстрелы. И наступила гнетущая тишина.

Акимов, лежавший под опорой моста на камнях, попытался встать на ноги. Он наступил на подвернутую ногу и снова упал на спину, такой нестерпимой острой оказалась боль. Акимов застонал от собственного бессилия. Видимо, лодыжка сломана. Он потрогал рукой простеленный бок. Пуля попала ниже ребер, прошла навылет.

Рубашка и брюки быстро пропитывались кровью. Но это не беда. Рана не слишком серьезная. В этом месте нет жизненно важных органов. Он выживет. Только нужно уйти с этого места, доковылять до камня, огромного валуна на противоположной стороне ручья. Там он будет в безопасности.

Сверху донеслись отчаянные вопли Рогожкина. Почему он здесь? Почему до сих пор не ушел? Превозмогая боль в боку и лодыжке, Акимов оттолкнулся рукой от земли, схватился за опору, встал на ноги. Мысленно он наметил путь к отступлению. Несколько метров вниз до ручья, затем на тот берег. А дальше прямиком до камня.

Он осторожно поставил больную ногу, охнул, слезы навернулись на глаза. Нет, бежать он не сможет. Боже, лучше свою жизнь в карты проиграть, чем так…

Акимов ждал выстрела, но сверху не стреляли. Припадая на ногу, он кое-как дошагал до берега, поскользнулся, упал в холодную грязную воду. С усилием поднялся. Акимов не слышал выстрела. Пуля шлепнулась рядом с ним, подняла водяные брызги.

Скользя ногами по камням, Акимов выбрался из воды на противоположной стороне. Он оглянулся, поднял голову. Возле перил стояли люди, человек пять, они показывали пальцем на Акимова и что-то кричали. Он не разбирал слов. До камня примерно сто метров. Но эти сто метров – голое ровное пространство.

Он упал на карачки, решив, что в его положении на четырех конечностях быстрее передвигаться, чем на двух. С моста раздались беспорядочные выстрелы. Пули свистели совсем рядом, дробили камушки. Акимов полз и полз, не чувствуя боли. С моста ударила кроткая автоматная очередь. Мимо.

Уже выстрел, еще, еще… Одна пуля попала в заднюю поверхность бедра. Другая пуля разорвала правую почку. Акимову показалось, что внутри него лопнул воздушный шарик. Он, раскидав руки в стороны, распластался на берегу, до валуна оставалось раз плюнуть. Всего-то метров десять.

Рогожкин замахал руками, словно отгонял мух. Восемьдесят секунд, девяносто пять. Все, сейчас должно рвануть. Сейчас… Вот-вот. Прости, прощай. Но взрыва нет.

Люди на мосту не сводили с Рогожкина глаз. Наконец, он сообразил: значит, Акимова подстрелили еще до того, как он поджег фитиль. Рогожкин повернулся, подпрыгнул, ухватив борт, перебросил через него тело. Оказавшись в кузове, осмотрелся. Вот она, бочка с соляркой.

Он снял крышку с бочки, на дне которой еще оставалось литров семьдесят солярки. Навалившись на край, опрокинул бочку. Солярка разлилась по полу, заполняя пустоты между ящиками. Рогожкин наступил на труп Галима, с трупа шагнул на пустую канистру. С нее прыгнул на высокий штабель из ящиков с боеприпасами. Пригибая голову, достал из чехла, прикрепленного к брючному ремню, финку. Полоснул лезвием по тенту над головой.

Прорезав в брезенте прямоугольник, сорвал ткань. Достав из кармана коробок спичек, он чиркнул одну спичку о серник. Поднес пламя к головкам остальных спичек. Бросил вспыхнувший коробок в лужу солярки. Горючее занялось голубым пламенем.

Подпрыгнув, Рогожкин вскочил на крышу кабины, с нее прыгнул на капот грузовика. Подметки скользнули по гладкому покатому металлу, Рогожкин скатился на землю. Ударился плечом о бампер. Из кармана вывалился пистолет, отлетел под грузовик. И хрен с ним. Вскочив на ноги, Рогожкин бросился прочь к аулу прочь от горящей машины. Солярка заполыхала вовсю, над грузовиком уже поднимался, густел столб черного дыма. Люди на мосту метались, разбегались, кто куда.