Картер Браун - Том 25. Полицейский и призрак

Я снова совершил поход к бару. Халат продолжал медленно, но верно все выше и выше открывать тело своей хозяйки.

— Весьма привлекательный парень этот Генри Слоукомб, — задумчиво произнесла она, — никудышный поэт, без денег, без перспектив, но зато такое самомнение, что девушка испытывает к нему величайшую благодарность после того, как он порезвится с ней в стоге сена и оставит одну возвращаться домой. Он был одним из самых наглых негодяев, которых я когда-либо встречала, но, знаете, все равно я испытываю грусть оттого, что больше с ним никогда не увижусь.

— Верил ли Джордж в историю Леди в сером, семейное проклятие и все прочее? — спросил я ее.

— Джордж верит в Джорджа, — не раздумывая, ответила она, — все остальное — случайность, любопытный Эл. Пожалуйста, не произносите снова его имя, в особенности когда я пью. Это портит вкус доброго бурбона.

— Что за девушка Марта Харвей?

Она неохотно отняла бокал от губ.

— Марта? Настоящая сука, — деловито ответила Лорин. — Джастин — колдунья, но Марта на пару степеней хуже. Вы знаете девиц такого сорта, Эл Всезнайка? Им ничего не нужно, пока ты чего-то не заимеешь. После этого они готовы на все, лишь бы отнять это у тебя. Глаза завидущие, руки загребущие, а совести нет и не бывало!

— Как, например, она была счастлива с Джорджем, пока Джастин не раздобыла себе Слоукомба?

— А у вас котелок хорошо варит, Эл Воображала, только вы все еще не расправились с первым бокалом! — произнесла она на одном дыхании. — И, как я полагаю, это не слишком-то трогало старину Генри. Он подыскивал симпатичное, комфортабельное местечко, чтобы уютно устроить достаточно богатую семью с достаточно соблазнительной дочерью, которая оплачивала бы безропотно счета, пока он кропал свои немыслимые вирши; Джастин или Марта, его ни капельки не трогало, которую из них он в конце концов поведет под венец. Припоминая, что он собой представлял, можно предположить: он наверняка рассчитывал, что, как только супружество поднадоест, будет совсем неплохо иметь под рукой сестрицу…

— Поражаюсь, как ему все же удалось дожить до такого возраста!

— Ему было двадцать шесть.

— Именно это я и имею в виду… Что скажете про дядюшку Бена? Есть ли грязь, которой вы можете облить и его?

Я заметил, что ее рука задвигалась, и вскочил с места.

— Все ясно, — произнес я устало, забирая у нее пустой бокал.

— На этот раз всего один кубик льда, Эл Виночерпий! — крикнула она мне вдогонку. — Бурбон теряет аромат, когда льда слишком много.

Дядя Бен, — заговорила она несколькими минутами позже, крепко сжимая бокал обеими руками, — пресмыкающееся, которое таскает свой собственный панцирь за собой, чтобы в случае необходимости в нем скрыться. Этот хитрец привык загребать жар чужими руками, к нему не так-то легко придраться! Дядя Бен, отважный исследователь, вернувшийся из чужедальних стран. Он таки исследователь, привык запускать руки куда вздумается. Я это обнаружила в первый же раз, когда они посадили меня рядом с ним за обедом.

— Исследователь на самом деле?

— Вообще-то на протяжении пятнадцати лет он путешествовал по разным странам, — сказала она, пожимая плечами. — Припоминаю, когда мы были еще ребятишками, у Марты была лучшая коллекция марок в наших местах, все подарки от дядюшки Бена, присылавшего письма с разных концов земли. У него была жена, умершая от чего-то отвратительного на Мадагаскаре, так он сказал. Лично я считаю, что однажды у них ничего не нашлось к обеду, вот он ее и съел. После этого он вернулся домой и пригрелся на груди своего братца, у которого и пребывает последние два года. Судя по его взглядам, которыми он ощупывал меня как-то, когда я была в одном купальнике, женская грудь занимала важное место в его жизни!

Ее голос звучал все глуше и глуше, лицо раскраснелось, глаза осоловели.

Я неохотно поднялся с кресла:

— Мне нужно двигаться. Беседа с вами доставила большое удовольствие, Лорин. Вы очень мне помогли; знаете, мне кажется, вы снабдили меня таким материалом, о существовании которого я и понятия не имел. Надеюсь, мы скоро вновь увидимся?

Она с большим трудом приподняла голову. Очевидно, ей было трудно справиться с собой.

— Куда вы спешите, Эл Непоседа? — Ее брови сошлись в одну ниточку. — Я вам наскучила или что-то такое?

— Я получил огромное удовольствие от нашей беседы, Лорин. Но меня призывает служебный долг, вы же понимаете?

— Не уходите, — обиделась она, — оставлять меня одну-одинешеньку, когда мне нечем заняться, это нехорошо. — Она слишком энергично тряхнула головой, добрый бурбон выплеснулся из ее бокала на голые бедра. — Садитесь рядом, бесстрастный Эл, и выпейте еще стаканчик, а?

— Крайне сожалею, дорогая, мне действительно надо идти!

Она надула губы, как маленький ребенок.

— Мне кажется, вы противный… Мы бы могли прекрасно поразвлечься, если бы вы задержались подольше. — Внезапно она изогнулась так, что халат соскользнул с нее. — Останьтесь же, Эл!.. — Теперь ее голос звучал хрипло. — Мы можем заняться любовью…

Я успел добраться до трех ступенек, ведущих в холл, когда услышал звон разбившегося стекла, и поспешил назад. Рука Лорин неподвижно свисала, почти касаясь разбитого бокала, лежавшего в небольшой лужице бурбона. Сама же Лорин громко храпела, положив голову на плечо.

К тому времени как мне удалось подсунуть одну руку ей под колени, а вторую под плечи и поднять ее со стула, я дышал как паровоз. Ноша оказалась удивительно тяжелой. Но все же я отнес ее в дом и осторожно опустил на кушетку в гостиной, не поленившись прикрыть халатом оголенные места.

Когда я наконец втиснулся в свой «хили», солнце торопливо ускользало с небес, а над домом Харвеев замерла кучка облаков, окрашенных в красный цвет.

Многое было сделано, чтобы приручить и укротить каньон за Лысой горой в течение последнего столетия, но даже сейчас он выглядел удивительно враждебным.

Мне внезапно пришла в голову мысль, каким он показался Найджелу Харвею, когда тот впервые привез свою дочь в это странное место. Возможно, оно выглядело привлекательным — именно тот уголок земли, где можно будет уберечь от тревог и неприятностей девушку, подозреваемую в колдовстве и убийстве. Я должен был отдать Делии должное: она стойко скрывалась где-то в стороне от людей последнюю сотню лет. Похороненная у подножия гигантского дуба, она ни на минуту не исчезала из мыслей представителей семейства Харвей.

Солнце как раз скользнуло за горизонт к тому времени, как я добрался до дома Харвея; свет стал менее ослепительным. Я направлялся к парадному портику, когда услышал возбужденный голос, окликнувший меня:

— Лейтенант!