Ostin Mars - Двое в лодке

Я перевернул подушку и засопел в её всепрощающий бок — меня грызла совесть. Её маленькие тупые зубки с противным скрипом точили моё нутро, вроде и не особенно больно, но, чёрт, лучше бы было больно! Почему я не подошёл к Женьке на яхте? Почему кинулся напиваться и страдать о всякой абстрактной фигне, когда она не расслабляясь работала, обеспечивая нам комфортное и законное пребывание в чужой стране? Как баба себя повёл, честное слово... Хотя, слабый пол в нашей ситуации отличился завидной крепостью духа, нечего на них грешить. Это я раскис, как последняя тряпка. Стыдно, молодой человек, очень стыдно.

Ведь скоты же они, в самом деле. И даже в госструктурах частенько втихаря расстреливают особенно отличившихся уродов, а в официальных документах пишут, что они были убиты при оказании сопротивления или при попытке к бегству... и чего я расчистоплюйничался? Из-за Яны?

Да, из-за неё. Субъект не может быть объективным, как ни крути, и каждая из них была в своём праве. Но Женька всё-таки моя девушка, мог бы и поддержать. Или по крайней мере, не впадать в философию по поводу её кровожадности — у неё тоже стресс, и могла она вполне удариться в истерику со слезами и соплями, как та вечно воющая дура, и никто бы не посмел обвинить её в трусости или недостаточном мужестве. Она женщина, ей можно. А я мужчина. И я должен всем со всех сторон. Это я должен был носиться по палубе, встречая представителей местных властей, организовывать всех, помогать девчонкам... а я валялся пьяный, по уши в философии, и ожидал, что она ко мне придёт.

«Вставай, страдалец, и иди к доктору, доказывать, что полностью здоров и можешь как-то помочь следствию и своей жиденькой личной жизни».

Я пообещал себе, что уже почти встаю, сжал зубы и... перевернулся на другой бок. Натянул одеяло на уши и крепко зажмурился — я бедный больной, меня похитили и мучили, а сегодня у меня по расписанию вообще похмелье. Подождёт следствие, никуда не денется.

***

- Лёш...

- А? - я прищурился, пытаясь рассмотреть визитёра, потёр глаз. - Привет.

- Привет, - Женя улыбнулась, погладила меня по руке, я попытался сесть, - лежи, не дёргайся. Тебе не рекомендуют вставать.

- Да сколько можно лежать, день уже, - я пригладил лохмы и оглянулся на окно, за которым во всю сияло солнце. - Как у нас дела?

- Нормально, - она дёрнула щекой, отвела глаза и убрала руку с моего плеча. Я поймал её ладонь, прижал к щеке:

- Ты на меня обижаешься? Ну прости, я сам не знаю, с чего так...

- Да нормально всё, - она вздохнула, махнула рукой. - Бандитами занимается полиция, девочками — посольство... всё в порядке.

Она была такая замученная, что в её «нормально» я ни разу не поверил. Нас встретили около полуночи, с тех пор прошло часов десять-пятнадцать, за это время она, похоже, не спала. Зато успела вымыться, сделать причёску с макияжем, обзавелась очень официальным белым брючным костюмом и сумочкой, ещё и очки где-то достала. Я не видел их на ней ещё с общаги.

- Жень, а как ты умудрилась так стрелять без очков?

- У меня дальнозоркость, - она сняла очки, поправила причёску, - я читать без них не могу, а стрелять — сколько хочешь. А вообще, запомни — мы ни в кого не стреляли, оружия даже в руки не брали и в глаза не видели. Дело ужасно секретное и является маленькой ниточкой большого клубка, который уже очень давно местным властям как кость в горле.

- Нас задержат?

- Да, но ненадолго. У меня здесь есть знакомые, мы как-то гостили, - она поиграла бровями, - в общем, всё будет нормально.

- Хорошо бы, - я всё-таки сел, упёрся руками в колени, пережидая головокружение. - А сейчас нам куда?

- Тебе — никуда, - она опять надела очки, мигом став похожа на строгую училку. - Тебе доктор сказал лежать до его особого распоряжения, у тебя истощение, переутомление, небольшое сотрясение и куча отбитых органов. Там снимками твоих костей весь стенд завешан, вокруг носится целый консилиум врачей и восхищается русской прочностью и возможностями организма в стрессовых ситуациях! - Она вздохнула и погладила меня по щеке, - врач вообще удивился, как ты своими ногами ходишь до сих пор.

Я пожал плечами, если честно, сильно сомневаясь, что ноги меня сейчас удержат. Вся накопленная за дни плена усталость навалилась разом, медленно пережевывая организм, болело всё, но признаваться в этом я не собирался. Чи ни в первый раз, выкручусь. Но раз уж она так настаивает... можно и правда ещё денек покайфовать в больничке, раз всё отлично решается без меня.

- Как ты... ну, вообще? - я осторожно обнял её за плечи, она с готовностью уткнулась лбом в мою грудь, прошептала:

- Не знаю. Пока мозги чем-то заняты, вроде нормально, но стоит расслабиться — мигом эти рожи перед глазами. - Я гладил её по спине, молчал, думал. - Янкиного Рами, кстати, выловили. Он двумя этажами ниже, в интенсивной.

- Что у него? - вырвалось, я прикусил язык, но Женька ответила без паузы.

- Огнестрел, с воспалением. Но прогноз хороший, Янка торчит у него с утра...

Мы замолчали, я обнимал её, пытаясь подобрать правильные слова, но они не находились, всё казалось банальным или слишком пафосным. Огнестрел. Не я ли его им наградил? А может, Женька? Какая разница... Что с ним будет дальше, допросы и камера? Или перевербовка и пожизненная работа на государство? Какая, опять же, разница... Яна торчит у него с утра, у него, у одного из людей, продавших её в рабство. Что она в нём увидела за короткие полчаса той ночью?

- Жень, - она оторвалась от моей груди, посмотрела в глаза, - мы вместе? - кивок, девушка опять вернулась в прежнюю позу, я потёрся щекой о её волосы, - что ты во мне нашла?

- Ты классный, - она глубоко вздохнула. - Не задавай такие вопросы, а то я решу, что ты напрашиваешься на комплименты.

Я хохотнул, пожал плечами:

- Вообще-то я напрашиваюсь на поцелуй, ты мне, помнится, их целую сотню обещала.

Она наконец-то по-настоящему улыбнулась, сняла очки и обхватила меня за шею:

- Раз...

***

Никогда до этого не ездил в лимузинах. Машина изнутри казалась ещё больше, чем снаружи, длинная как трамвай и плавная как санки, или это просто дороги у турков не чета нашим... В общем, очень важной персоной я себя почувствовал мигом, несмотря на драные джинсы, линялую футболку и кучу бинтов. После перевязки единственным не забинтованным местом осталась левая нога, она у меня везучая — ни одной травмы за всю жизнь. Всё остальное добрый доктор замотал эластичными бинтами или залепил пластырями, даже на лице под одним глазом синяк, под другим – длинный шов. Нитки, правда, уже вытащили, но всё равно гримасничать ещё больно, третий день хожу с покерфейсом.

Следователи приходили ко мне прямо в больницу, несколько раз допрашивали, рассказали официальную версию событий — мы, оказывается, никого не били, оружия в руки не брали, сидели тихо в своём корабле, пока нас не спасли доблестные турецкие полицейские, которые уже давно выслеживали банду контрабандистов и торговцев людьми. Мне долго трясли руку какие-то большие шишки, выражали благодарности, вручили бумажки, по которым пропустят на границе и даже дали машину с водителем, который отвезёт нас в аэропорт.