Жорж Клотц - Доллары за убийство Долли [Сборник]

«ТРУП В ТОПКЕ КАЛОРИФЕРА?»

В этом уголовном деле имелся единственный факт, который широкой публике остался неизвестным, ибо его удалось скрыть от газетных репортеров. Заключался он в том, что расследование началось совершенно случайно. Однажды утром в почтовом ящике судебной полиции на набережной Орфевр был обнаружен клочок замусоленной оберточной бумаги. Записка гласила: «Переплетчик с улицы Тюренна сжег труп в топке своего калорифера». Подписи, естественно, не было. Бумажка попала в отдел Мегрэ, и скептически отнесшийся к ней комиссар не стал отрывать от работы никого из своих опытных инспекторов, а отправил с проверкой малыша Лапуэнта, молодого сотрудника, который горел желанием отличиться.

Лапуэнт обнаружил, что на улице Тюренна действительно живет переплетчик — фламандец по имени Франс Стевельс, поселившийся во Франции четверть века назад. Выдав себя за работника службы санитарного контроля, Лапуэнт обследовал помещение и вернулся с подробнейшим его планом.

— Стевельс работает, можно сказать, в витрине, господин комиссар. Помещение довольно темное, перегорожено деревянной стенкой, за нею у Стевельсов устроена спальня. Узкая лесенка ведет в подвал, там у них кухня, маленькая темная комната, служащая столовой, и нечто вроде погреба.

— С топкой для калорифера? [1] Калорифер — состоящая из труб отопительная система, внутри которой движутся горячая вода, водяной пар или горячие продукты сгорания — дымовые газы. (Примеч. пер.)

— Да. Калорифер старой модели и вроде бы не в наилучшем состоянии.

— Однако работает?

— Сегодня утром он включен не был.

В пять часов вечера на улицу Тюренна отправился, чтобы произвести официальный обыск, старший инспектор Люка. Хорошо еще, что он запасся соответствующим ордером, в противном случае переплетчик его бы не впустил, сославшись на закон о неприкосновенности жилища. Впрочем, Люка чуть было не ушел с пустыми руками, и теперь, когда дело Стевельса стало для судебной полиции мукой мученической, на старшего инспектора почти что сердились за то, что он в конце концов нашел-таки улику. В глубине топки Люка обнаружил два покрытых пеплом человеческих зуба. Вытащив их, он тут же вихрем помчался в лабораторию.

— А что представляет собой этот переплетчик? — поинтересовался Мегрэ, хотя он еще и не начинал заниматься расследованием вплотную.

— Ему лет сорок пять. Рыжий, рябоватый, глаза голубые. На вид, можно сказать, даже приятен. Жена, хоть она и намного моложе его, души в нем не чает.

Теперь уже о Фернанде Стевельс, как и о ее супруге, постоянно писали в газетах. Выяснилось, что, приехав в Париж, она какое-то время работала прислугой, а потом пошла на панель и на протяжении нескольких лет ловила клиентов на Севастопольском бульваре. Ей было тридцать шесть лет, десять из которых она прожила со Стевель-сом. Три года назад они почему-то зарегистрировали брак в мэрии третьего округа.

Из лаборатории пришло вскоре заключение, гласившее, что зубы принадлежали мужчине лет тридцати, умершему несколько дней назад, по всей вероятности, человеку весьма упитанному. После чего Стевельс был вежливо препровожден в кабинет Мегрэ. Тут-то и началась вся эта волынка. Стевельса усадили в зеленое плюшевое кресло лицом к окну, выходящему на Сену. На улице шел дождь. В течение всех десяти или двенадцати часов допроса было слышно, как капли барабанят по стеклу и в водостоке булькает вода.

Переплетчик носил очки с толстыми стеклами в стальной оправе. Его густые, довольно длинные волосы растрепались, а галстук сбился набок. Он оказался образованным, начитанным человеком, спокойным и рассудительным.

— Как вы объясните тот факт, что в топке вашего калорифера найдены человеческие зубы?

— Никак.

— Возможно, у вас или у вашей жены не так давно выпадали зубы?

— У жены не выпадали, а у меня они искусственные.

Он вынул изо рта протезы, потом привычным движением руки вставил их обратно.

— Что вы делали шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого февраля?

Допрос производился двадцать первого вечером, после посещения улицы Тюренна Лапуантом и Люка.

— Была ли среди этих дней пятница?

— Да, шестнадцатого.

— Значит, я, как обычно по пятницам, ходил в кинотеатр «Сен-Поль» на улице Сент-Антуан.

— С женой?

— Да.

— А что вы делали в остальные дни?

— В субботу днем Фернанда уехала.

— Куда?

— В Конкарно.

— Поездка намечалась заранее?

— Ее мать-инвалид живет с дочерью и зятем в Конкарно. В субботу утром мы получили телеграмму от сестры моей жены — Луизы, в которой сообщалось, что мать внезапно тяжело заболела. Вот Фернанда и помчалась с первым же поездом в Конкарно.,

— Не позвонив предварительно им по телефону?

— Телефона у них нет.

— Матери было очень плохо?

— Нет, она вообще не была больна. И никакой телеграммы Луиза не посылала.

— Кто же телеграмму послал?

— Нам это неизвестно.

— Раньше когда-нибудь вас уже подобным образом разыгрывали?

— Нет, никогда.

— Когда ваша жена возвратилась домой?

— Во вторник. Она решила побыть пару дней у родных, раз уже все равно в Конкарно приехала.

— Что делали в это время вы?

— Работал.

— Один из соседей говорит, что в воскресенье из вашего дымохода весь день валил густой дым.

— Вполне возможно. Ведь было холодно.

Действительно, в воскресенье и понедельник в Париже похолодало, а в пригородах даже подморозило.

— Как вы были одеты в субботу вечером?

— Так же, как сегодня.

— После закрытия мастерской к вам никто не приходил?

— Никто. Лишь один клиент зашел за книгой. Его фамилию и адрес вам назвать?

Посетитель оказался человеком известным. Это был член общества «Сто библиофилов». С легкой руки защитника Стевельса — Лиотара — газеты вскоре заговорили об этом клиенте переплетчика и о других членах общества библиофилов, большинство из которых были людьми весьма влиятельными.

— Консьержка госпожа Салазар слышала в субботу около девяти часов вечера, как кто-то стучал в вашу дверь и при этом несколько человек оживленно беседовали.

— Возможно, на улице кто-то разговаривал, но я к этому отношения не имел. К тому же, если прохожие действительно были столь возбуждены, как утверждает госпожа Салазар, кто-то из них мог случайно толкнуть мою дверь.

— Сколько у вас костюмов?

— Раз у меня только одно туловище и одна голова, то мне достаточно одного костюма и одной шляпы, не считая старых брюк и свитера, в которых я работаю.

Вот тогда-то допрашиваемому и показали темно-синий костюм, извлеченный из его шкафа.

— А что это такое?

— Этот костюм мне не принадлежит.

— Каким же образом он очутился в вашем шкафу?