Грицюс Зенонас - Проклятье князей

– Может, он с кем то перед этим встречался?

– Вряд ли. Его годы уже не позволяли участвовать в каких то официальных мероприятиях или с кем то близко общаться, хотя состояние его здоровья в последнее время – конечно, в определенных рамках – серьезных опасений и не вызывало. Как в таких случаях говорят – все было в пределах нормы.

– С квартиры ничего не пропало?

– Я тщательно осмотрел квартиру – все осталось на месте. Кроме одного – двух папок, касающихся подземных фортификационных сооружений в нынешнем Калининграде. Сперва я подумал, что отец перед своей смертью работал с ними и переложил в другое место. Но я их так и не нашел. Потом я подумал, что он одолжил их кому то в Академии. Хотя это тоже маловероятно.

– Почему же?

– Мой отец оберегал свое собрание как зеницу ока. Это страсть истинного коллекционера и исследователя. Он несколько десятилетий собирал все, что относилось к истории фортификации в России. В процессе редактирования находится даже его книга на эту тему.

– Значит, это весьма ценный архив?

– Понимаете, я дорожил самолюбием отца и никогда ему не говорил, что все им собранное ныне весьма проблематично назвать ценным. В наш век информационных технологий все эти сведения можно собрать за пару дней. Хотя – кто его знает?

– А какое нибудь отношение к Калининграду Ваш отец имел?

– Сейчас – нет. А вот во время Великой Отечественной войны он был участником штурма Кенигсберга. И даже служил в каком то секретном подразделении «Смерша». Отец об этом не любил рассказывать. За исключением своего бывшего командира Александра Александровича Скворцова. Когда он из Сибири приезжал в Москву, о Кенигсберге они могли говорить часами. Кстати, он после войны служил в милиции. По моему, тоже был полковником.

Дежурный врач одной из городских онкологических клиник Сибири был немало удивлен – несмотря на поздний час, к одному из их больных по какому то срочному делу приехал майор из уголовного розыска городского УВД. В не меньшей мере неожиданным визитом удивился и сам больной – Александр Александрович Скворцов.

– И чем же моя скромная персона заинтересовала славный уголовный розыск? Вам сколько лет, молодой человек?

– Тридцать четыре, – улыбнулся майор.

– А я примерно столько лет тому назад вышел в отставку. Так что перед тобой, майор, исторический экспонат, – грустно пошутил старик.

– Что вы, Александр Александрович… В школе милиции на практических семинарах по уголовному розыску мы учились на проведенных Вами операциях.

– Даже так? – по сутулому, измученному старческому лицу пробежало что – то наподобие улыбки. – Ну, а сейчас отложим в сторону любезности и перейдем ближе к делу. Неужели кто то из моих бывших подопечных решил стариной тряхнуть и нынешним уголовникам стереть нос?

– Нет, я по просьбе своих московских коллег хотел поговорить с вами о более раннем – когда вы руководили подразделением «Смерш» в начале 1945 года в тогдашнем Кенигсберге. Дело в том, что при весьма странных обстоятельствах в Москве умер ваш бывший сослуживец полковник Игнатенко.

– Царство ему небесное, – с болью прошептал Скворцов.

– Нас интересует – поддерживали ли вы с ним и другими сослуживцами связь в последние годы? Может быть, у вас были какие то общие знакомые в Калининграде?

– Я демобилизовался в конце 1945 года и сразу же приехал сюда. Сослуживцы с нашей небольшой группы разлетелись по Союзу кто куда и больше о них не слышал. А с Игнатенко я случайно встретился в 1948 году – он тогда был слушателем Военно – инженерной Академии, а я приехал в Москву на курсы работников уголовного розыска. Потом, когда приезжал в Москву, всегда останавливался у него. Последний раз встретились несколько лет назад – когда лечился в одной московской клинике. Ни у меня, ни у него в Калининграде знакомых не было.

– А вы знали о том, что Игнатенко собирал материалы о подземных сооружениях Калининграда?

– Он когда то историком хотел встать, а жизнь распорядилась иначе. Вот он и собирал разные исторические материалы – интересные факты, воспоминания. Короче говоря – все, что только попадалась в глаза.

– А он не мог оставить у себя какие то секретные сведения о работе или результатах вашей группы?

– Сведения эти давним давно потеряли любую ценность. Они сейчас доступны любому. Лет пятнадцать назад сам читал большой очерк о «Вервольфе». Не поверишь – какого то немецкого автора, там, кстати, и наша группа упоминалась. Половину вымысли, но тем не менее…

– Может быть, кто – то заинтересовался чем – то спрятанным в подземельях?

– Ну, только уж не после визита нашей группы! В основном, обнаруженные тайники «Вервольфа» разлетелись в воздух еще в 1945 году. Наше командование приняло об этом решение где то через два месяца после окончания боевых действий. Конечно, если к такому не привлекалось внимание каких то посторонних лиц. Мы их попросту взрывали – следить за ними не хватало ни людей, ни говоря о каких то технических средствах. Диверсантам строго настрого запрещалось пользоваться законсервированными базами без крайней необходимости – так что ждать их приходилось там неделями, а то и месяцами…

Майор хотел еще уточнить какие то мелочи, но вдруг осознал, что разговаривает сам с собой. Старик, обессиленный вопросами и печальным известием о смерти своего боевого товарища, мирно спал. Майор улыбнулся, выключил диктофон и тихо закрыл двери палаты.

Рано утром следователю по особо важным делам Следственного комитета Генеральной Прокуратуры России Юрию Константиновичу Витомскому дежурный по прокуратуре передал приказ срочно явится к заместителю Генерального прокурора.

Кроме шефа, в кабинете сидели двое гражданских. Витомскому хватало одного мимолетного взгляда, чтобы понять, какие ведомства они представляют. Интуиция его не подвела.

– Товарищи генералы представляют МВД и военную контрразведку. Будет работать в тесном контакте с нами. Коротко о деле. Недавно в Центральный институт судебной экспертизы обратились наши коллеги из Калининградской областной прокуратуры. Среды белого дня в одной из пивных города были отравлены двое посетителей, один из которых – гражданин Литвы. Местным экспертам не удалось идентифицировать состав яда и они решили обратится за помощью к московским коллегам. Им оказалась особо секретная разработка германских спец. служб конца Второй мировой войны. Его основа – это вещество, которую выделяет очень редкая рыбка, обитающая в Японском море – фугу. По сравнению с ним цианистый калий – детская шалость. Действует моментально, практически не оставляя следов, как это бывает с химическими веществами. Слава богу, новейшие методики сейчас уже позволяют идентифицировать и такое. А несколько дней тому назад таким же ядом был отравлен полковник запаса Игнатенко. Кстати, в конце войны служивший в одном из секретных подразделений контрразведки «Смерш» в тогдашнем Кенигсберге. Из его квартиры исчезли две папки с материалами, которые касались подземных фортификационных сооружений города и Королевского замка. Все одним голосом утверждают, что ничего секретного там не содержалось. Но кому то признаку с прошлого эти сведения понадобились…