Лев Златкин - Убийство в морге [Ликвидатор. Убить Ликвидатора. Изолятор временного содержания. Убийство в морге]

Тот мигом оказался в салоне автомобиля, и генерал тронул машину.

Он ехал медленно, искоса посматривая на Джафарова, и молчал.

— Хочешь что-нибудь спросить? — наконец нарушил молчание генерал.

— Зачем? — ответил Джафаров. — Смотрю, куда вы меня везете…

— Думаешь, сразу на границу с Финляндией? — усмехнулся генерал. — Нет, поработаешь пока здесь. Впрочем, ты уже поработал. Интересно, Гейдаров оплатит мне погром в квартире?

— И капитальный ремонт тоже! — засмеялся Джафаров. — Но выставит вам счет за похороны его людей. Финляндия, значит, отменяется?

Генерал Рязанский кивнул ему в знак согласия и отвез на конспиративную квартиру, где суперагент 11–11 по кличке «Сари» должен был отсидеться, пока не придет время действовать на благо его новой родины, России.

В столь ранний час шоссе было пустынно. И Кобрик позволил себе разогнать машину почти до предела, на который был способен его «Москвич», подаренный отцом к предстоящей через несколько дней свадьбе.

Юра Кобрик торопился на дачу к невесте. Он улыбнулся, подумав, что выходит нелепость, когда свою невенчанную жену приходится называть невестой.

Жили они уже два года и не только не надоели друг другу, но и с каждым днем все сильнее убеждались в том, что жить друг без друга не могут.

И Кобрик мчался к своей любимой жене-невесте на крыльях любви…

Авария случилась столь стремительно, что Юра не понял, как же все произошло: «Волга» неслышно обогнала справа и, подрезав Юрин «Москвич», подставила свой левый бок, а на такой скорости трудно было не ударить.

Сильным ударом «Волгу» отбросило в сторону. Только после того, как он ощутил удар, Кобрик резко вдавил педаль тормоза. Машина, взвизгнув, прочертила на асфальте черные полосы и замерла.

Кобрик, обливаясь холодным потом, сделал попытку выбраться из машины, но ноги его не слушались, и он остался сидеть за рулем, вцепившись в баранку пальцами, чтобы сдержать мелкую дрожь.

Отброшенная «Волга» перевернулась пару раз по шоссе и свалилась в кювет. Кобрик мысленно перекрестился, мысленно, потому что руку не мог оторвать от руля, молясь, чтобы «Волга», столь неудачно подставившая свой левый бок, не взорвалась.

Взрыва не последовало. Но и из кювета никто не показался, что могло означать лишь одно: у пассажиров «Волги» не было возможности выбраться на шоссе, чтобы разрешать конфликт.

В небе послышался рокот приближающегося вертолета.

Этот рокот словно подстегнул Кобрика, и он, ощутив прилив сил, выбрался из «Москвича» и побежал к обочине, взглянуть на протараненную им машину.

«Волга» стояла на колесах, но водитель лежал на руле без сознания, с залитым кровью лицом. Кто-то еще мог быть в машине без сознания, но у Юры от страха ноги стали ватными, и он застыл на шоссе у обочины, не в силах сделать вперед ни шагу.

Вертолет оказался милицейским.

Кобрик следил за ним совершенно спокойно. Прежняя жизнь рушилась прямо на глазах, не было прежней жизни — осталось страшное настоящее и еще более страшное будущее.

Из вертолета выпрыгнули два милиционера с оружием наизготовку и побежали к Кобрику. Юра обреченно сел на асфальт шоссе.

Первым подбежал к Кобрику атлетически сложенный сержант. Он легко, как котенка, поднял Кобрика за шиворот и поставил на ноги.

— Пьяный? — и нюхнул. — Вроде нет!

Он отпустил Юру, и тот, пошатнувшись, с трудом устоял на ногах.

— Не знаю! — испуганно пролепетал он. — Как это случилось…

Но сержант не слушал его. Он занялся привычным делом вместе со своим коллегой.

Кобрик как во сне, тупо смотрел на их действия: гаишники измерили тормозной путь, спустились к пострадавшей машине, осмотрели ее внимательно.

Сержант опять поднялся к Кобрику.

— Кранты, чайник! Двоих завалил. Пятерик светит…

— Они убиты? — прохрипел Кобрик.

— Еще дышат, но их пока не довезли до больницы! — усмехнулся сержант. — Пошли в вертолет…

— А машина? — запротестовал Кобрик.

— О машинах побеспокоятся! — кивнул на напарника сержант. — Тебе-то что? Когда ты выйдешь, уже другая модель будет бегать.

Кобрик, с трудом передвигая ватные ноги, поплелся к вертолету. Он еще никогда не летал на вертолете и в другое время обрадовался бы такой возможности, но в данный момент он даже не сообразил, что летит в первый раз. Даже желание загадать не было сил, голова была чугунная, а в ней, как в ведре, стучала одна лишь мысль: «Убийца!»

И больше ни о чем не думалось. Не было ни прошлого, ни будущего…

Вертолет сел в Шереметьеве.

Кобрик с трудом вылез вслед за сержантом и, пригибая голову, отбежал вслед за ним на безопасное расстояние от вертолета, который тут же поднялся в воздух и улетел.

Сержант огляделся, явно в поисках машины, и, не найдя ее, закурил.

— Когда мне говорят: «Едем», всегда почему-то хочется спросить: «Откуда?»

Кобрик молчал, не вступая в диалог, думая о жене-невесте. Отупение отпустило немного, но Юра не давал себе воли думать о будущем — сплошная чернота и безысходность.

— Ну, что ж, потопали! — прождав минут десять, предложил Кобрику сержант. — Как говорится: если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Пошли, Магомет, в местный КПЗ.

Кобрик не возражал. Ему было все равно. Безразличие заполнило его без остатка. Куда идти, что делать? Одним словом, шок…

В небольшом и уютном КПЗ сержант сдал Кобрика дежурному офицеру, а сам пошел звонить куда-то, выяснять, почему за ними не пришла машина.

Дежурный офицер вызвал старшину, и тот привычно обыскал Кобрика, отобрал деньги, ключи от квартиры, ремень от брюк и шнурки от ботинок. Дал подписать Кобрику акт, который тот подмахнул не глядя.

— Руки за спину и пошел! — мягко и дружелюбно приказал старшина Кобрику.

И Кобрик пошел по длинному коридору.

— Стоять! — приказал старшина, остановившись у двери одной из камер.

Заскрипела открываемая дверь. Кобрик заметил, что дверь полностью не открывается, упираясь в железный штырь, торчащий из пола.

— А это для чего? — спросил он у старшины.

— А для того, чтобы вы, голубчики, не могли гуртом вырваться из камеры, когда дверь открывают. Зайти и выйти можно только по одному… Заходи!

Кобрик протиснулся в камеру, и дверь с тем же противным скрипом защелкнулась за ним. Удаляющихся шагов старшины не было слышно.

«Профессионал!» — с уважением подумал Кобрик.

Он нервно походил по камере, от окна к двери и обратно, затем сел на нижнюю железную койку. Шок проходил, как заморозка зуба, с болью. Но боль была не та, которая постепенно проходит. Эта боль поселилась надолго.