Владимир Гурвич - Деньги дороже крови

Я в самом деле легко взобрался на второй этаж и сквозь занавески заглянул в комнату. Царегородцева в халате сидела в кресле и что-то пила. Она явно была одна.

Я открыл окно и полез во внутрь. Услышав шум, Царегородцева вскочила и посмотрела в мою сторону. Для самообороны со стола она даже схватила бутылку.

— Не надо меня убивать, это всего лишь я, — предупредил я ее.

Убедившись, что это в самом деле я, она успокоилась.

— Вам непременно надо было входить в окно или дверь для вас уже не существуют?

— А вдруг вы бы не захотели ее открыть? Вы слишком не постоянны?

— Не исключено. Но раз вы уж тут, входите и садитесь.

Я посмотрел н стол и убедился, что на этот раз она пила сок, а бутылка виски была нераспечатанной.

Я сел напротив нее в кресло.

— Ну говорите, зачем вы полезли да еще на второй этаж? — спросила она.

— Мне захотелось вас увидеть, — сказал я абсолютную правду.

Царегородцева медленно поднесла стакан с соком к губам.

— Почему именно меня?

— Разве не понятно?

Она вздохнула.

— Этого-то я и опасалась. Поймите, у нас с вами нет никаких шансов. Давайте не будем усложнять друг другу жизнь.

— Она уже осложнилась.

Царегородцева снова вздохнула.

— Что же нам делать?

— Не знаю. Но что-то делать надо.

— Давайте, Леонид, поговорим с вами серьезно.

— В том случае, если это нас приблизит к цели.

— Нет, вы несносный человек, — пожаловалась на меня мне она. — Вы даже не представляете во что вы так сильно хотите вляпаться.

— Просветите и представлю.

— Я не собираюсь вас ни в чем просвещать, это не входит в мои служебные обязанности.

— А в не служебные?

— Что же касается не служебных, то я вас попрошу: держитесь от меня на почтительном расстоянии. Поймите, Леонид, — ее голос вдруг зазвучал жалобно, — это не связано с моим к вам отношением. Вы мне симпатичны. Но так лучше для нас обоих, лучше для всех. Может быть, сейчас вам несколько неприятно и обидно это слышать, но потом вы оцените мое предупреждение. И нам не стоит оставаться наедине. Это лишь накаляет ситуацию.

Я молчал. Прямее и не скажешь. Я не мог ничего противопоставить ее словам.

— Не обижайтесь только на меня, — почти ласково произнесла Царегородцева, — иногда обстоятельства сильней людей. С этим надо мириться. А время все лечит. Скоро вы успокоитесь.

— Вы слышали, что сегодня в Москве убили Ильюка? — сам не зная почему вдруг спросил я.

— Ильюка?! — испуганно воскликнула она. — Какой ужас! — Несколько мгновений она пребывала почти в такой же неподвижности, как уже несколько тысяч лет сфинкс. — Прошу вас, уходите, — сказала она тоном, не допускающим возражения.

Мне ничего не оставалось как встать и уйти. Правда, на этот раз я выбрал путь через дверь.

Когда я вышел из коттеджа, то свет в окне на втором этаже уже не горел. Несколько секунд я смотрел на темный квадрат и двинулся дальше.

По соседству с особняком Царегородцевой находился особняк, который занимал Фрадков. Проходя мимо него, до меня вдруг донеслись голоса, Они звучали так напряженно и агрессивно, что я невольно остановился. Внутри дома явно происходило что-то серзеное.

Внезапно послышался какой-то приглушенный шум, он походил на звук падающего тела. С приобретенным опытом по взбиранию на второй этаж, оказаться на балконе было делом нескольких секунд.

Я дернул за оконную раму и перемахнул через подоконник. Перед моим взором предстала следующая картина: двое явно местных жителей, повалив Фрадкова, душили его. Тот уже не мог кричать, а только хрипел. Жить ему оставалось буквально считанные мгновения.

Я бросился вперед. При виде меня, один из тайцев оставил Фрадкова и приготовился к отражению моей атаки. На мое счастье комната была освещена, и я увидел, как в его руках блеснул нож.

Он двинул руку с ножом вперед. Я резко уклонился, и длинное острое лезвие прошло буквально в паре сантиметров от моей щеки. Он снова бросился на меня, пытаясь ударить меня своим оружием сверху. Я поймал его кисть, резко завел ее назад и обрушил всю мощь своего кулака на его голову. Затем толкнул его к стене. Пролетев несколько метров, он ударился о шкаф.

Теперь мне предстояло иметь дело с его напарником. Он мне показался сильней моего предыдущего противника. Он попытался достать нож, но я обрушил стул на его руку, и оружие выпала из нее. Он сильной боли он завопил и яростно набросился на меня. Но гнев и ярость — плохие советчики; пока он размахивал своими кулаками, чтобы посильнее меня ударить, я быстро нагнулся вниз, кулак пролетел над моей головой, а я выпрямившись, ткнул ногой в его пах.

Судя по всему, к боли он был непривычен, так как его вопль по силе вполне можно было сравнить с воем пожарной сирены. У меня даже от его крика немного заложило в ушах. Он катался по полу и орал, не переставая.

Но мне было не до него. Я склонился над Фрадковым. Он находился в полуобморочном состоянии, но был жив. Я несколько раз ударил его по щекам, и он открыл глаза. Его первые слова немного удивили меня.

— Деньги здесь?

— Не знаю.

— А кто вы?

— Бахтин.

— Что вы тут делаете?

Но на этот вопрос я не успел ответить, дверь отворилась, и в комнату вбежал Костомаров с охранником. От всего увиденного у начальника службы безопасности даже отвисла челюсть.

— Что тут происходит? — с подозрением посмотрел он на меня.

— Я шел мимо и вдруг услышал крики. Взобрался на балкон и увидел, как эти двое душат Михаила Марковича. Пришлось вмешаться, — пояснил я.

— Вы знаете этих людей? — показал Костомаров на валяющихся на полу тайцев.

— В первый раз вижу и надеюсь в последний. Вы бы занялись Михаилом Марковичем, а то эти негодяи едва его не задушили.

Но Фрадков уже вполне пришел в себя, он даже сам встал с пола и сел на стул.

— Позвать врача? — спросил его Костомаров.

— Не надо, — помотал Фрадков головой.

— Кажется, я пока больше не нужен, — сказал я. — Если что, я у себя.

Я вернулся в номер, размышляя о том, правильно ли поступил. А может, не надо было вмешиваться, а следовало бы позволить этим тайцам завершить их дело. Судя по всему, эта троица чего-то не поделила, скорей всего деньги. Не случайно же Фрадков, едва придя в себя, спросил про них. Но теперь уже ничего не изменишь и остается ждать последствий содеянного. А то, что они непременно наступят, я нисколечко не сомневался. Вот только какие?

Мое предвидение сбылось уже примерно через час. В мой скромный номер, где и одному было-то тесно пришли сразу трое: Фрадков, Кириков и Костомаров. Мне понадобилась пара мгновений, дабы справиться с охватившем меня изумлением.

— Да, тесновато тут у вас, — сказал Кириков, пожимая мне руку.

— Располагайтесь, — пригласил я.