Леонид Влодавец - Мародеры

Странный шел дождь, слишком теплый для осени. Но, как положено по времени года, мелкий и поганый. Булькал по лужам, в которых отражались зыбкие и тусклые огоньки окон. Тюкал по черному, мокрому асфальту, на котором эти же огоньки размазывались в бесформенные пятна. Шлепал по листве, которая еще не облетела с деревьев и кустов. Брякал по ветровому стеклу и гулко барабанил по крыше старенького, видавшего виды темно-синего «Москвича-412», скромно притулившегося к бордюру у чахлого скверика во дворе большого многоэтажного десятиподъездного дома.

Как видно, жители этого дома особо не бедствовали. Во дворе стояло десятка четыре автомобилей, среди которых даже «девятки» и «восьмерки» смотрелись бедными-пребедными родственницами. Одни парковались в «ракушках» и «хлебницах», другие беспечно стояли под дождиком.

В «Москвиче» сидели двое в черных кепках, недорогих нейлоновых ветровках, самопального пошива джинсах и потертых ботинках, вроде тех, что выдают строителям. Один из молодцов был покрупнее, постарше, лет за тридцать. Он спокойно откинулся на сиденье перед баранкой и даже вроде бы дремал. Второй нервно позевывал, поглядывал в покрытое мелкими капельками ветровое стекло.

Тот, что сидел на водительском месте, посмотрел на часы, произнес задумчиво:

— Минут через десять должен быть, если все нормально. Соберись, Ежик. Все ништяк будет.

— Покурить бы…

— Пока не надо. Лучше, чтоб у нас в кабине ничего не светилось.

Младший нервно хихикнул, пошуршал пластиковым пакетом, лежавшим у него на коленях, ощупал его руками, одетыми в тонкие вязаные перчатки.

— Не верти зря и вообще не ерзай…

Старшой оборвал свое нравоучение и резко перевел взгляд на высокую арку, служившую для въезда во двор с улицы, такой оживленной и шумной днем, но нынче, в половине одиннадцатого, совсем опустевшей. Под арку въезжал темно-зеленый «Мерседес-500».

— Этот, — уверенно определил старшой. — Пошел не спеша, Ежик!

Молодой мягко выскользнул из дверцы, прихватив пластиковый пакет.

Прогулочным шагом он двинулся к ближайшему подъезду, площадка перед которым освещалась натриевым фонарем, привинченным над дверями. От «Москвича» до этой площадки было метров двадцать, а от площадки до арки, через которую во двор въехал «Мерседес», — больше ста. Однако Ежик подошел к площадке чуть позже, чем иномарка. Ему оставалось метров пять, когда из «Мерседеса» вылез объемистый дядя в распахнутом черном плаще не менее 58-го размера, с бритым, почти квадратным затылком и весьма суровым низколобым лицом, затененным черными очками. Он бегло глянул на приближающегося паренька, а затем открыл заднюю дверцу «Мерседеса».

— Прошу, Валентин Григорьевич, все нормально. В этот самый момент Ежик, находившийся на уровне капота иномарки, замедлил шаг и сунул руку в пакет, будто проверял, не разбил ли невзначай бутылку. А из машины уже выходил важный господин, которого быковатый охранник назвал Валентином Григорьевичем. Это был тоже приличных размеров дядя, хотя и немного пониже и постройнее, чем его телохранитель. С дорогим кейсом, в солидной шляпе и с букетом цветов, завернутым в целлофан.

Хозяин еще не успел передвинуться под прикрытие могучей спины своего бодигарда, как Ежик, не выдергивая правой руки из пакета, подхватил его левой снизу и …

Автоматная очередь разорвала тишину. Шляпа важного господина слетела с головы и шлепнулась в лужу, а сам Валентин Григорьевич, выкрикнув что-то нечленораздельное, повалился навзничь. Рядом с ним рухнул и телохранитель — очередь, выпущенная с расстояния в два с половиной метра, поразила их в головы.

Шофер, сидевший за рулем «мерса», успел только понять, что произошло, но сделать ничего не смог — вторая очередь вонзилась в лобовое стекло и пригвоздила водителя к сиденью.

Синий «Москвич» вывернул из своего укрытия, подкатил к «мерсу», остановившись в метре от Ежика. Водитель вполголоса подсказал:

— Контрольный хозяину! Быстро!

Ежик обежал капот иномарки, подскочил к распростершемуся Валентину Григорьевичу и выстрелил в голову, по-прежнему не вынимая автомат из пакета.

— Бросай пакет!

Ежик швырнул автомат и торопливо запрыгнул в машину. Водитель рванул с места, объехал сквер, не сбавляя газа, вписался в арку, вывернул на улицу и понесся по маслянисто-черному асфальту. Стрелка спидометра моталась около девяноста, больше из этой старой тарахтелки не выжималось при всем желании.

— Сделал! Нормально сделал! — пробормотал Ежик, ощущая легкое опьянение от содеянного. — Трех!

— Статья 105 часть 2 пункт «а», — прокомментировал водитель, сворачивая в пустынный переулок, — от восьми до двадцати лет либо смертная казнь или пожизненное. Согласно новому УК. Так что будь добр, не звони об этом.

Просто забудь, и все. Потому что бывают случаи, когда пожизненное заключение кончается в СИЗО, в первый же день.

— Что я дурак, что ли? — возмутился Ежик. — Ты меня за пацана держишь?

— Нет, надеюсь, подрос уже. Не побежишь к друганам во двор хвастаться… И девочкам не будешь рассказывать, какой ты крутой.

— Да ладно издеваться-то, Макар!

— Ничего, ничего, еще разик напомнить не грех, — водитель сбавил скорость и свернул направо, в промежуток между двумя домами, а затем, прокатив немного по пустому двору, остановил машину в каком-то тупичке, посреди мусорных баков и выключил мотор.

— Вылезаем! Пересадка.

Разом выскочили из «Москвича», пробежали в угол тупика за мусорные баки, где обнаружился узкий, асфальтированный проход между двумя старыми кирпичными домами, ведущий в другой двор. Здесь, неподалеку от детской песочницы с проржавевшим и покосившимся грибком, стояла красная «девятка». Сидевший за рулем мрачноватый мужичок лишь лениво обернулся, когда Макар и Ежик плюхнулись на заднее сиденье.

— Мешок за задним сиденьем, — сообщил водитель «девятки», включая стартер.

— Кроссовки под передним. Переодевайтесь.

— Понял, — отозвался Макар и, быстро обернувшись, нащупал у заднего стекла сложенный вчетверо объемистый полиэтиленовый мешок. Он тут же сдернул с головы кепку, снял куртку и затолкал в эту упаковку. То же самое проделал и Ежик.

Потом запихнули туда же джинсы и ботинки. Остались в тренировочных костюмах с капюшонами, а на ноги надели кроссовки. «Девятка» в это время уже подъезжала тихим ходом к открытому канализационному люку, куда, клокоча, скатывался дождевой ручеек. Притормозили, и Макар сбросил мешок с одеждой и обувкой.

«Девятка» прибавила скорость и вывернула в подворотню, выводящую на узкую извилистую улицу. По этой улице прокатились до ограды старого парка, в которой, как водится, не хватало одного металлического прута.