Леонид Влодавец - Приговоренный

Последние полета метров спускались по некрутому уклону вниз, в лог. Комаров все прибывало, а отмахиваться от них могли только Правый и Левый. У Клыка обе руки были скованы, и оставалось одно — головой мотать да матюки бормотать.

Когда-то учитель географии из Лутохинской школы-десятилетки, Андрей Алексеевич, кажется, толково объяснял своим ученикам — и Клыку в том числе, — что Черное болото образовалось из глубокого карстового озера. Что такое «карст», Клык, само собой, забыл, но зато хорошо помнил насчет того, что лог вместе с болотом — это глубоченная и широченная воронка, заполненная полужидкой грязью, затянутая сверху слоем торфа и мха. И не шибко толстым, в основном чтобы выдержать взрослого человека. Особенно такого, как Трепло или его кореша. Клыка — тоже, хотя он и полегче.

— Ну, вот и пришли… — сказал Трепло из-за спины Клыка. Нехорошо сказал, так, будто это конечный пункт. Секунду-две Клык ждал щелчка снятого предохранителя, а потом — выстрела, очереди и полета в никуда. Но нет, ничего такого.

Болото простиралось впереди. Косые лучи утреннего солнца положили на него длинную тень от леса, окружающего котловину, и мхи, росшие поверх топи, действительно выглядели почти черными, точнее темно-зелеными. Лишь с западной стороны, куда доставал солнечный свет, мох казался повеселее и поярче. Местами среди мхов поблескивали водяные пятна, торчала осока, камыши с бархатными набалдашниками, а в более крупных озерцах плавали желтые шарики кувшинок. Местами, где торф нарос погуще, образовав что-то вроде островков, из болота торчали корявые и хиловатые ольхи, березки, осинки. Вот на одном из таких островков и лежала Клыкова нычка.

— Давай, Петя, — сказал Трепло, — веди нас к заветной цели, и слава тебя найдет!

— Вести-то можно, — ответил Клык, взяв себя в руки и не показывая мандража, — только вот так, втроем, не получится.

— Не понял, — нахмурился Трепло. — Как «не получится»?

— Да так, — обретая уверенность, сказал Клык совсем спокойно. Теперь он точно знал, что эти мужики через болото не ходили и до нычки не добрались. — Если кучей в связке пойдем, то на первом шаге увязнем. Все трое. Торф не выдержит. И троих тебе одному не вытащить. Уловил, гражданин начальник?

— Уловил, — подозрительно щурясь и прикидывая что-то в уме, ответил Трепло. — Стало быть, есть желание, чтоб мы тебя от наручников отцепили?

— Это у вас такое желание должно быть, если вы до нычки дойти собираетесь. И еще: без жердин по этому болоту не пройти. Так что, если жаждете до места добраться, запаситесь.

У Трепла появилось на морде озабоченное выражение. Возможно, что ситуацию, когда Клыку придется освобождать руки, он прикидывал раньше, может, даже нынешней ночью. Но похоже было, будто о том, что Клыку придется дать в руки шест и самим взять жердины, Трепло загодя не подумал. Пришлось теперь шевелить мозгами, что он и делал с минуту или чуть больше.

— Ладно, — сказал Трепло, выдергивая из-под куртки солидный охотничий нож с резиновой ручкой. Неприятный инструмент. Если рубануть таким по шее — голова отвалится. А пырнешь в живот снизу вверх — все кишки выпустишь. От пупа до ребер располосует.

Но покамест резать Клыка не собирались. Трепло подошел к месту, где росло несколько молодых и крепких ольхушек, махнул ножом и с одного удара срубил одну из них. Очистил от веток, отсек верхушку — получилась гибкая, прочная жердинка длиной метра два и толщиной в два-три пальца.

— Годится? — спросил он у Клыка.

— То, что доктор прописал, — кивнул тот.

Потом Трепло срубил еще три штуки, обработал, взял в охапку и принес на то место, где стояли Клык с Правым и Левым.

— Учти, Петя, — Трепло говорил с надлежащей строгостью, — я тебе оказываю доверие. Ты же неглупый, знаешь, что грохнуть тебя у меня совести хватит. Пойдешь впереди, я — следом, остальные за мной. Дистанция — три метра. Шаг вправо, шаг влево…

— И утоп! — перефразировал Клык. — Учтите это, начальники. Старайтесь шаг в шаг идти, точно за мной.

— Постараемся, — согласился Трепло. — А покамест показывай, куда идти.

— Отстегните — пойду.

— Что, прямо отсюда?

— Ну, метров двадцать в сторону пройти надо.

— Вот после этих метров и отстегнем, — ухмыльнулся Трепло.

Клык упираться не стал — незачем. Все равно отстегнуть им его придется. Он двинулся вдоль края болота по чавкающей, пропитанной водой замшелой земле. Правый и Левый шли рядом, а позади Трепло с автоматом на шее и жердями на плече. В кроссовках хлюпало, носки насквозь промокли, а водичка была прохладная. Но Клыка что-то ни опасность простудиться, ни угроза ревматизма особо не волновали. Пока все шло как надо. Именно так, как мечтал он еще в камере, когда не верилось, что сбудется. Правда, не думал он, что придется идти к нычке с прокурорскими холуями. Но это, пожалуй, лучше, чем с Черным и его ребятками. Те бы догадались Клыку руки сковать и привязать на веревку. Шел бы впереди, дорогу показывал, провалился бы — вытащили бы. Потому что Черному не захотелось бы стрелять в тихом лесу. Вдруг на пальбу какой-нибудь дурной лесник прибежит? Замочишь его, придется от того же доброго друга Иванцова отмазываться, лишние расходы. А у этих — без проблем. У них в кармане могут и удостоверения лежать от РУОПа или ФСБ. Преследовали преступника, все по закону. Даже если мужичишка просто исподтишка поглядит, а потом стукнет, то придет его стучалка к тому же Иванцову… Поэтому Трепло и решил, что никуда Клык от его автомата не рыпнется. Вот и не взял веревки, даже шнура капронового. А зря, между прочим!

Вот она, примета — корявая, штопором завитая береза, на которой еще в давнишние времена Клык ножичком вырезал «Люба». Была у него такая девчонка. Давно, когда он еще и не думал, что когда-нибудь в тюрягу залетит. Теперь уж давно уехала, замуж вышла и детей завела. В Марфутки лет пять не приезжала, и все о ее нынешней жизни Клык от лутохинских балок узнал. У тех на всех своих бывших досье составлено.

Дойдя до березы, Клык сказал:

— Отсюда.

Трепло положил наземь жерди, снял автомат с предохранителя, взял на изготовку и велел своим:

— Отстегивайтесь от него — и в сторону.

Еще раз озноб прокатился по Клыку от ушей до пяток. Это зачем же «и в сторону»? Чтоб под очередь не попасть? Но ключики уже раскрыли клешни наручников, а Правый с Левым прямо-таки отпрыгнули от Клыка. Вот теперь-то и можно было услышать зло-пешие слова: «Знаешь, друг, извини, но ты нам без — злобности…» И очередь, которая разорвет нутро болью, а тишину — грохотом, убьет в Клыке способность чуять лесные ароматы, заглушит навеки пение птиц и погасит утреннее солнце. Короче, весь мир уничтожит, потому что для Клыка весь мир был только что чувствовал Гладышев Петр Петрович, 1961 года рождения.