Андрей Мансуров - Мертвячка из озера

Трофейный бинокль с цейссовскими стёклами подтвердил: не более чем в семи-восьми кабельтовых от их эсминца что-то похожее на спасательную шлюпку в волнах действительно скачет, то скрываясь за гребнем волны, то вновь возникая – словно мираж… Чёрт. Отдых, похоже, накрылся.

Сигрейв разлепил сжатые в ниточку губы. На подчинённых полился поток стандартных распоряжений. Старший помощник, откозыряв, вышел наружу, и отдал распоряжение мичману, командиру спасателей. Вахтенный лейтенант взялся за переговорную трубку машинного отделения. Капитан спокойно остался стоять на месте, иногда поднося бинокль к глазам. Он сделал всё, что от него требовалось.

Судно медленно заложило циркуляцию, и, сбавляя ход, двинулось к обнаруженной шлюпке. Часть оптимистично настроенных чаек, десяток из которых всё ещё, похоже, надеялся, что они снова будут взрывать глубинные бомбы, и доставлять им дармовую рыбу, теперь отделилась, и с гнусными криками разочарования принялась кружить над неподвижной скорлупкой.

Когда судно застопорило ход не более чем в ста шагах от неё, стало видно, что внутри лежат по меньшей мере двое. Хм-м… Сигрейв потеребил отросшую бородку.

А шлюпка-то… Похоже, немецкая.

Боцман заорал, лебёдка талей заработала. Вельбот с мичманом и пятёркой матросов из спасательной команды быстро достиг поверхности океана. Капитан не вмешивался – знал, что ни подгонять, ни направлять людей не надо. Опыт таких работ у его команды вполне достаточный: уж сколько народа им пришлось спасти с торпедированных судов регулярных караванов из сухогрузов типа «Либерти»! Буквально каждое третье судно из пытавшихся дойти до Англии, было пущено туда – на глубину двух миль…

Мичман поступил умно: не стал переносить оставшегося в живых человека, а просто перебрался к нему. После чего влил немного воды в еле открывающийся рот, а матросы привязали полузатопленную надувную шлюпку к спасательной лодке, и отбуксировали к борту эсминца. Старпом уже распорядился – двое носилок ожидали у лебёдки.

Вскоре обе шлюпки оказались на борту, и Сигрейв, спустившись на палубу, обнаружил две проблемы: выживший, так и не открывший запёкшихся от гноя глаз, хрипел что-то по-немецки – похоже, бредил. И, следовательно, действительно являлся немцем, и подпадал под категорию военнопленных. Вторая – другой пассажир, находившийся в резиновой шлюпке, представлял из себя труп.

Причём – с резанными ранами на голове и руке.

Из чего абсолютно однозначно следовало, что выживший является ещё и убийцей.

Однако допрашивать находящегося в полубессознательном состоянии спасённого пока не представляется возможным. И единственным разумным решением сейчас было помещение этого выжившего, до тех пор, пока не станет возможным допрос – в лазарет. Где, возможно, разумным будет оставить кого-то, понимающего немецкий – вдруг в бреду немец скажет что-то хоть мало-мальски интересное…

А труп придётся передать на патологоанатомическое исследование.

Надо же узнать, как, и хотя бы примерно – когда человек был убит.

Сигрейв снова раздал приказания. Четверо матросов понесли носилки с живым в лазарет к доку Роджеру, а ещё четверо взяли вторые носилки, с накрытым брезентом телом, чтоб унести в холодильник. Брезент торчал буквально горой: тело раздулось. Старпом Бен Хотчкинс сплюнул за борт:

– Проклятье! Опять всю камеру завоняет!

– Ничего. У дока ещё остался запас марганцевокислого калия. Отдраим!

– Ага. – в голосе помощника звучал неприкрытый скепсис. – После чёртовых баранов три месяца пованивало! А уж тут!..

Капитан вынужден был про себя согласиться со старпомом: бараны им тогда действительно попались с душком… За что поплатилсись контролёр из интендантства и заготовитель: уж подать Рапорт «о попытке саботажа путём выведения из строя экипажа боевого корабля Её Величества «Сассекс» через пищевое отравление» Сигрейв не забыл.

Процесс разложения трупа зашёл настолько далеко, что даже находиться в трёх шагах оказалось трудно: как из-за ужасного запаха, так и из-за страшного вида. Так что вполне разделяя чувства морщившихся, но не смевших ругаться в его присутствии вахтенных, Сигрейв, сам еле удерживающий каменно-невозмутимое выражение на лице, развернулся и распорядился, чтобы боцман О,Лири, славящийся своей дотошностью, лично осмотрел шлюпку потерпевших: кое-какие предварительные ответы можно получить и без допроса.

К моменту прихода пленного в сознание они должны хоть что-то о нём знать…

Документ 1.

Из патологоанатомического Заключения судового врача эсминца флота Её Величества «Сассекс», лейтенанта Роджера МакФерсонса о результатах обследования трупа неизвестного мужчины от 07.19*.1945 г. Время: 22-00.

*Согласно принятой в странах Европы системе записи дат, вначале идёт месяц, затем – число.

«(…) …тело потерпевшего оказалось весьма сложно обследовать, так как оно сильно разложилось в результате длительного – не менее 7-10 дней – нахождения под открытыми лучами солнца, и воздействия повышенной влажности и высокой температуры. Рост мужчины составлял не более 168 см. Телосложение плотное. Цвет волос – тёмно-русый. Возраст, вероятней всего 30-35 лет. Из особых примет – татуировка в виде якоря на внешней стороне правого предплечья, и хорошо зарубцевавшийся шрам, вероятно, от ножа, на левом бедре, а так же большое родимое пятно повыше пупка.(…)

На правой щеке имеется свежий (т.е.получен не более, чем за час до смерти, и ещё не успевший затянуться запёкшейся кровью) след от резанного удара, нанесённого острым режущим предметом, вероятнее всего, ножом. Рана проходит от левой брови через переносицу, и до мочки правого уха. Глаз потерпевшего в результате такого ранения, вероятнее всего, вытек сразу. Однако привести к смерти такое ранение не могло.

Так же имеются повреждения пальцев и запястья правой руки: первые фаланги среднего и безымянного пальцев раздроблены ударом какого-то тяжёлого предмета, кожа на запястье частично содрана. На запястье же левой руки имеется глубокий разрез, пересекающий все основные вены и артерии до кости. Это позволяет однозначно доказать, что пострадавший лишился практически всей остававшейся крови именно через этот разрез.(…)

Однако исследование трахеи (характерные повреждения) и лёгких, однозначно доказывают, что собственно смерть наступила в результате асфиксии, т.е. удушения. Об этом говорят и результаты обследования мозга потерпевшего, и характерные специфические следы на шее, что позволяет уверенно сделать однозначное заключение: смерть носила явно насильственный характер. Пострадавшего задушили.»

Капитан отложил Заключение судового врача, и поморщился. Формулировки до безобразия неточные, слишком много повторов. Сразу видно – до призыва на Флот её Величества доктор МакФерсон мирно служил где-нибудь в заштатном госпитале провинциального городишки вроде какого-нибудь Гластонберри… И не помышлял о том, что придётся поработать ещё и судебным патологоанатомом.