Андрей Мансуров - Мертвячка из озера

Первый нож я всадил в брюхо герра Хольма – ну, он был такой толстый, что промахнуться трудно! А уж завизжал – куда там свинье, которую режут! А второй нож дал мне Марк, когда увидел, как здорово получилось. И я не оплошал: посланцу-то этому попал точнёхонько в горло. Он сразу захрипел, пистолет выронил, схватился за нож, глаза-то подлые выпучил…

Не ждал, наверное, тварь зажравшаяся, что сдохнет от руки простого матроса… Ну, там, «голубая» кровь, благородные предки-рыцари в десятом колене, и всё такое…

Наши, как увидели, что тех осталось только четверо, полезли стеной!

Конечно, тяжело против пистолетов-то, с ножами и гаечными ключами, но мы знали, что нас больше… Минуты через три всё было кончено.

А тех, кто ещё дёргался, Дитрих – это наш аккумуляторщик, здоровенная детина под сто килограмм! – лично добил монтировкой по затылку. Да ещё приговаривал: «считайте, говорит, твари, что это вам – заместо контрольного выстрела!» Ну, чтобы уж – с гарантией!..

А вот капитан – надо отдать ему должное! – дрался до последнего… Никогда не забуду его рожи – мне эта драка в рубке и сейчас ещё снится иногда…

Короче, нас из двадцати восьми осталось в живых одиннадцать. И ещё двое были так сильно ранены, что двигаться сами не могли. Ну, мы их всё равно, перевязали, как могли, да с собой забрали, когда уходили с подлодки-то… Не бросать же. Хотя доктора-то нашего мы сами и убили, а помощи оказывать раненным никто из наших не умел – всё равно… Надеялись на помощь тех, африканских врачей. Ведь где-то там, в городах должны же они быть…

Ну, сутки мы ждали, трупы офицеров и наших повыкидывали за борт – чтобы, значит, следов не осталось. А как они останутся, когда тут тебе и акулы, и чайки, и прочие прихлебатели… Подъедальщики, словом.

Да и не… Не хорошо плавать, когда на судне трупы. (Допрашиваемый глядит на капитана Сигрева, затем отводит глаза к переборке. Вздыхает.)

Потом, глядим – течение-то, которое несло нас к берегу – вроде, уносит нас на юг, да и обратно в океан.

Старпом посмотрел в секстан, и говорит – точно, несёт нас на юго-юго-запад – мимо, значит, берега… Мы тогда, на вторые сутки, загрузили обе надувные шлюпки едой и водой, открыли кингстоны, и отчалили от «родной и горячо любимой «Ю-1097».

Это я только потом допёр, что неспроста Шмидт-то наш определял так часто и тщательно её координаты… Во время бреда он мне, голубчик, всё и выложил… Ну, это я уж вперёд забегаю, извините.

До берега мы в тот день всё равно не добрались. Течение оказалось сильным, всё несло нас на юг, казалось, гребём-гребём, а толку всё нет. Так уж и думали, что мимо берега пронесёт. Руки до кровавых волдырей стёрли, всё старались приблизиться…

Правда, к утру, действительно, приблизились. Это когда ветер стих, и течение на рассвете стало послабей. Смотрим – красота, деревья, пляж, песочек белый такой…

Мы-то сдуру обрадовались, ещё налегли на вёсла… Выплыли прямо на песочек-то.

Забыл сказать – мы, когда отплывали, посрывали все наши нашивки, переоделись в штатское, у кого что было, всё оружие, и что там ещё нас могло выдать, затопили вместе с лодкой… Ну вот и попали – как в дурацких книжках про людоедов-дикарей.

А они ждали нас, затаились… И когда наши отошли от лодок подальше – накинулись.

Стреляли из луков, кидали копья. Я сам видел, как Отто попали прямо в живот – насквозь пробили!.. Орали все – и наши, и они… Ну – они-то понятно отчего: жратва сама в руки прёт!.. А наши…

Черномазых было, наверное, человек триста – размалёванных, в масках дурацких…

Я-то, правда, считать их не стал – как только они заулюлюкали, стали стрелять и копья бросать – кинулся к шлюпке, что было сил навалился, стащил её в воду, и давай толкать – понимал, что только в ней всё спасенье моё…

Сволочь старпом тоже это понимал: слышу, сопит рядом, лодку прёт по мелководью изо всех сил. К нам успел подбежать и бедняга Роберт, да только зря – у него в руке застряла стрела, да в заднице – вторая… Так что уж не знаю: от яда, или то чего ещё, он посинел, и умер, прямо в шлюпке, минут через пять. А уж как мы со старпомом смогли отгрести под тучей стрел, и не получили – вот вам крест! – ни царапины…

Это уж как хотите считайте – за чудо, или ещё за что… Помню только, я всё время молился. А что ещё было делать?! Мы же как на ладони были – да ещё без оружия… (молчит, тяжело дышит.). Думал тогда, они погонятся за нами в пирогах. Но, видать, у них не было. Или побрезговали – остальных-то они всех уложили. Наверное, и раненных наших… того.

Короче, перестали мы грести и оглядываться только через час – пришлось бросить это дело, да взяться за дырки, которые стрелы и копья-то понаделали. Как ни глупо это звучит, но всё для ремонта у нас было: и суперклей для резины, и латки, и всё остальное. Латали до конца дня. Нас, значит, несёт, а мы – стоим по колено в воде, и латаем, латаем…

Но сделали на совесть – поняли, что неизвестно, сколько нам ещё до города-то, до цивилизации, как говорится, грести-то…

Выкинули мы в воду беднягу кореша моего, моториста. Я помолился вслух.

Потом сели, взяли насос, стали подкачивать – но не сильно, чтобы, значит, клей выдержал. Ну, а как закончили ремонт, и воду вычерпали из шлюпки – стали продукты и воду считать. Старпом стал командовать – воду, мол, мы так: по стакану в день, а еду – банку на два дня… Я молчу себе, да думаю – ладно, ладно, покомандуй, типа. Я-то за весь день успел всё передумать, и знал, что он мне теперь не начальник – а так, собрат по несчастью…

Только пока помалкивал.

Но он, конечно, умный был – догадался, наверное, сразу, что я-то тоже себе на уме…

Вот, плывём мы, значит, день, гребём себе вдоль берега на юг, а там всё джунгли, да джунгли… Вот плывём второй, а им – конца краю не видно. Делать-то нечего, стали разговаривать. Я ему так, невзначай, однажды и говорю: мол, теперь-то можешь сказать правду – чего это ты к нам примкнул, и своих-то заложил? Только не надо, говорю, врать, что хотел, типа, чтобы простые рядовые тоже живы остались, и прочее такое в плане «человеколюбия» – я-то не лох полный, понимаю, что жизни-то наши ни шиша не стоят… И никому мы, типа, не нужны – рядовые-то. И я сразу, говорю, понял, почему он только два пистолета нам достал – хотел, чтобы и тех и других побольше поубивали! Тогда выжившие-то уж точно в обе шлюпки поместились бы… Ну, а кто бы уж победил – ему, мол, и так и так получалось неплохо. Как говорится – и нашим, и вашим за трёшку спляшем…

Он долго молчал. Думал, наверное, что бы такое ещё соврать. Или всё-таки расколоться… Потом говорит так спокойно – мол, слышал ли я, как работают зондеркоманды?

Нет, говорю, подробностей не знаю, а так, слышал, работёнка-то у них… грязная.