Алексей Иванников - Хорёк

Так что с какого-то момента я стал подрабатывать курьером. Совсем несложная, скажу честно, была работка, и если бы не некоторые неприятности: я бы с неё может и не слез. В самом деле: получаешь товар в одном месте, везёшь его в другое, отдаёшь нужному человеку – и целый день свободен! Заработав за пару часов столько, сколько на какой-нибудь работе платят за два-три дня. Пятёрка – это ведь тоже было первое испытание, дальше пошли уже совсем другие деньги, меньше чирика за рейс я никогда и не получал! Особенно когда уже немного вошёл в курс и стал принимать деньги. Там уже была двойная, тройная ответственность! Представьте себе: пятнадцатилетний пацан с авоськой, набитой пятёрками и десятками! Это ж опасно! Особенно если учесть, что уже появились настоящие «быки». Шла ведь уже перестройка: невозможное становилось возможным, и очень многие старались урвать. Не только ведь Колян организовал себе качалку, это просто веяло в воздухе: стань сильным – и тебе не будет преград! Хапай, сколько сможешь, оттянись со вкусом, живи на полную катушку! Колян, он был сильный парень, но встречались ещё сильнее: настоящие шкафы, которые даже Коляну могли накостылять так, что тот изошёл бы кровью. Так вот: один из таких «быков» однажды подловил меня в метро. Действовал он явно по наводке, и большой удачей стало для меня то, что товар я уже успел скинуть, сдать дожидавшемуся в метро агенту, а денег я в тот раз не получал. Так что я был чист, и грубый наглый «бычара», затащивший меня в глухое тёмное место на станции, оказался сильно разочарован. Грубо перещупав меня и обрыскав сумку – где не завалялось для него ничего интересного – он дал мне подзатыльник и отпустил.

После подобного случая я вёл себя намного осторожнее. Если груз был мелкий – ну ладно. Отправляясь же на встречу с большим серьёзным клиентом, я всегда предпочитал такси. Да-да, в таком-то возрасте – и уже такси! Полсотни кульков – это вам не шутка! Рассовав их в разные места сумки и одежды, я никогда не чувствовал себя в безопасности: знающие меня в лицо или по наводке «быки» всегда могли подкараулить такое слабое беззащитное существо и лишить всего имущества, если же меня загребли бы менты: то считай – всё пропало!

С ментами я бы не отделался парой синяков и отобранным товаром: Николай Наумович закрыл глаза на один случай, когда меня подловили-таки с партией товара – но очень маленькой партией! Устроенная им душеспасительная беседа должна была внушить мне, насколько ответственна и серьёзна моя работа, как сильно зависит процветание дела от таких как я – маленьких скромных бойцов невидимого фронта – и какие неприятные последствия ждут в частности меня, если я потеряю следующую партию. Словам я, разумеется, внял, и в смысле надёжности и незаменимости действительно стал одним из лучших. По крайней мере если верить словам Николая Наумовича.

Ещё же одним неприятным моментом для меня был сам мой босс – Николай Наумович, НН. Я совсем неплохо отношусь к евреям: есть среди них очень умные и талантливые люди, мой школьный друг Сергей был, кстати, одним из них.

Но есть и совсем другие евреи: жиды пархатые! Что такое? Я – националист?! Ну что вы: просто в каждом стаде есть свои паршивые овцы, а у евреев, учитывая их особенности, развилось умение приспособиться, присосаться к чему-то и потом сосать-сосать-сосать… Это их главное и практически единственное умение! Зачем что-то придумывать и делать, если можно найти узкое место, поставить там шлагбаум и лупить деньги со всех, кто хочет пройти. Это не только евреи, но среди них таких жидов выше всякой меры. Вы посмотрите газеты: все свежевыращенные олигархи – это ведь и есть такие жирные наглые клопы, которые нашли в своё время место, где можно влепить крепкий шлагбаум, и теперь сосут-сосут-сосут… И мой первый босс оказался как раз из таких.

Как это выглядело? Ну, требовалось, к примеру, НН послать курьера в место на другом конце города, а он брал и, допустим, заставлял меня согласиться ещё на одну поездку: якобы лёгкое отклонение от основного маршрута не должно принести мне лишних хлопот и оплачиваться отдельно. Пообщавшись как-то случайно с курьером, ходившим под другим боссом, я узнал его расценки: НН платил мне, оказывается, вдвое меньше! Такси – за счёт фирмы – дозволялось мне лишь при действительно серьёзной партии товара, риск же никак не оплачивался. Встретившийся мне курьер – двадцатилетний оболтус – на моём фоне просто как сыр в масле катался, работая меньше меня он гораздо больше зарабатывал и хорошо так откладывал на жизнь. Возможно, он так много получал и из-за возраста: здоровый крепкий парень давно уже закончил школу и нигде официально не работал и не учился, так что имел массу времени и мог в любой момент отправиться на встречу. Не забывайте: я ведь учился в школе и ездил только во второй половине дня после уроков и прочих дел. Не вызывало ли подозрений моё поведение? В-общем, нет: я всегда был человеком самостоятельным, так что мать не слишком удивляли мои постоянные отлучи. Тем более: я ведь стал приносить домой деньги! Большую часть, разумеется, я откладывал или тратил на свои повседневные нужды, но сколько-то – рублей по двадцать в месяц – я стал подкидывать матери.

Что думала она по этому поводу? Ну, я ещё немного и фарцевал. Кассеты там, джинсы, какие-нибудь выпендрёжные футболки, которые я втюхивал одноклассникам. Да это все делали, кто только мог: просто не у всех имелась деловая хватка и не все знали входы-выходы! Тут уж мать ничего и возразить не могла: она тоже в своём роде занималась мелким бизнесом – когда таскала домой продукты – так что за ежемесячные двадцатники я получал от неё только благодарности.

Большую же часть денег я откладывал: объяснить, откуда берутся сотни рублей, я бы матери не смог, и потому я тайно складировал их. Где? Ну, недалеко от подоконника – мраморного подоконника в нашей комнате! – я смог как-то отколупнуть плинтус, за которым обнаружилось небольшое свободное пространство. Именно там я держал собиравшиеся десятки, четвертные и полтинники, обёрнутые в пару сотенных бумажек. Как же удивилась мать потом – когда меня взяли, и оборзевшие менты перерыли всю нашу комнату и нашли-таки спрятанную мной заначку! Там собралось не меньше двух тысяч – большие деньги по тем временам, за которые мать горбатилась года полтора или два. Они так и сгинули, пропали в жадной ментовской утробе, и это была первая моя крупная потеря: хотя, конечно, не такая, как потеря свободы и то, что случилось несколько лет назад.

Но когда я обнаружил, что Николай Наумович обжуливает меня, то страшно рассердился. То есть говорить про обжуливание прямо так уж не стоит: мы работали, можно сказать, на договорной основе, просто я слегка продешевил тогда. И когда представился случай – перед очередной поездкой, когда я как раз забирал товар – я ему высказал своё мнение.