Николай Свечин - Касьянов год

— Городовые.

— Не понял, простите. — Питерец остановился и прихватил киевлянина за рукав. — Что, и помощника даже нет?

— Нет.

Алексей Николаевич пригляделся к коллежскому асессору, потом отвел его в сторону.

— Пожалуйста, сообщите мне весь ваш штат.

— Двадцать три человека. Из них чиновник один я да еще два околоточных надзирателя. И двадцать городовых.

— Простых городовых? Это и есть ваши сыщики?

— Точно так. Четверо из них, так сказать, бюрократы. Один заведует столом личного задержания, другой — столом наблюдения и справок, третий — столом происшествий и регистрации, четвертый ведет все делопроизводство.

— Сколько же они жалования получают за такую службу?

— Двадцать пять рублей шестнадцать копеек в месяц.

Лыков некоторое время обдумывал услышанное. Потом потряс головой:

— Этого не может быть.

— У нас может, Алексей Николаевич.

— М-да… А остальные чем заняты?

— Два околоточных руководят дознаниями. И шестнадцать городовых у них в прямом подчинении. На этих все: наружное наблюдение, агентурное осведомление, аресты и задержания, розыск похищенного, предупреждение преступлений.

— Асланов — один из двух надзирателей?

— Да. Я разбил сыскных городовых на отряды, каждым командует свой околоточный. Дело Афонасопуло ведет Спиридон. Сейчас я вас с ним познакомлю. От себя скажу, что человек он восточный, хотя и крещеный…

— Сменил веру?

— …и весьма способный к сыскной работе. Держит всех в кулаке. Сведениям Спиридона Федоровича можно доверять.

Сыскное отделение занимало целый этаж, недавно надстроенный. В комнатах еще не выветрился запах краски. Сыщики-городовые почти все были в партикулярном платье. Это чтобы не бросаться в глаза, пояснил Желязовский, сам одетый, как варшавяк-щеголь…

Он вызвал Асланова в кабинет. Это оказался рослый плотный мужчина, смуглый, с вкрадчивым взглядом. Лицо у него было веселое и лихое. Присмотревшись, питерец понял, что веселого там было немного. Скорее внутренняя, тщательно скрываемая свирепость. Надзиратель больше походил на абрека, нежели на слугу закона. Густые, загнутые кверху усы делали его по-своему симпатичным. Что-то киевские сыщики сплошь красавцы…

Желязовский представил гостя и приказал ознакомить его с ходом дознания. Надзиратель сделал короткий толковый доклад. Из него следовало, что Афонасопуло мог стать жертвой грантовщиков [12] Грантовщик — то же, что и гайменник: разбойник. Никольской слободы. Проведенными мероприятиями установлено, что оценщик по образу жизни игрок. А крупная, разрешенная законом игра в Киеве ведется всего в нескольких местах. Среди них Купеческий клуб и рестораны «Эрмитаж» и «Босфор» на Трухановом острове. Во всех этих заведениях Афонасопуло хорошо знали — и пускали неохотно. Оказалось, он задержал платежи по долгам. И хотя потом отдал, ему рекомендовали больше не приходить. Но маньяк уже не мог, видимо, обходиться без зеленого сукна. И он стал посещать четвертое место, самое нехорошее — клуб-варьете «Венеция» в Никольской слободе.

Заодно Асланов объяснил командированному, что такое эта слобода. Она расположена на левом берегу Днепра, напротив Николаевского цепного моста. Начиналась как предмостное укрепление, а потом стала крупным пригородом с разнородным населением.

— В чем ее соль? — спросил Лыков.

Надзиратель ответил:

— Административно это уже не Киев, а Черниговская губерния. Надеюсь, ваше высокоблагородие понимает…

Надворный советник, разумеется, понял. Уголовные с того берега делают налеты на город, а потом возвращаются к себе в слободу. И киевская полиция теряет их из виду. А черниговская пока получит от соседей запрос, пока сообразит, что ответить… Глядишь, еще кого-нибудь зарежут.

— Весь левый берег напротив Киева относится к Остёрскому уезду упомянутой губернии, — продолжил Асланов. — Слобод несколько: Поварская, Предмостная, Воскресенская и самая криминальная — Никольская. Силы полиции в уезде, сами знаете, невелики. А населения двадцать тысяч. Сообщение с Киевом обычно пароходами и по мосту. Но сейчас мост перестилают. Он висел на цепях, а теперь будет находиться на новом прочном основании. Пешеходов и экипажи пускать запретили. Теперь лишь по воде. Вот наш герой и шастал туда-сюда чуть не каждый вечер.

— Как вы это выяснили? Нашли перевозчиков?

— Так точно, ваше высокоблагородие.

— Называйте меня Алексей Николаевич. А вы неужели по отчеству Федорович?

Татарин усмехнулся:

— Папашу моего звали Файзула. Но тут переделали по-своему. Я уж привык.

— Понял, Спиридон Федорович. Перевозчики опознали Афонасопуло?

— Да, я предъявил карточку. Билетеры судов в один голос сказали: был такой, часто ездил. Вечером в слободу, а ночью, на последнем пароходе — в Киев. Не любовь же он там крутил. Играл, понятное дело.

— Думаете, его там же в слободе и приткнули?

— Могли там, могли и в другом месте. Надо тело искать.

Надзиратель покосился на Желязовского. Пристав скривился:

— В этой точке мы со Спиридоном не сошлись. Я считаю — и полицмейстер вместе со мной — что рано хоронить Афонасопуло. Вдруг накопил карточных долгов да и ударился в бега? Нет тела, нет и дела.

— Знакомая песня, — мрачно прокомментировал Лыков. — Все время ее слышу. А вы, Спиридон Федорович, готовы спорить с начальством?

И тут татарин его удивил.

— Готов, — ответил он.

— Давайте аргументы.

— Доказательств, верно, нет. Пока труп не найдем, все догадки. Но ожидания у меня самые дурные. Думаю, здесь убийство. А тело надо искать в Днепре.

Коллежский асессор даже присвистнул.

— Почему именно в Днепре? — спросил он.

— Таков обычай у наших головорезов, — спокойно парировал надзиратель. — Концы в воду. Всегда оно эдак-то делалось.

— Опомнись, Спиридон! — повысил голос Желязовский. — Что приезжий человек об Киеве подумает? В прошлом году было девять убийств, и все наше отделение раскрыло. И правда, два тела в реке отыскали. Но еще семь — где попало, даже в Лавре жмурика нашли.

— Девять убийств — это по официальной отчетности, — как ни в чем не бывало возразил Асланов. — А сколько людей пропало без вести? Больше пятидесяти. И считаю, все они там, в Днепре.

— Да почему же?! Утопленники имеют привычку всплывать, если ты не знал. Нету в городе полста утопленников!

— В городе нет, потому что их течением вниз сносит.

— Что, прямо до Черного моря? Или только до днепровских порогов? Ну ты чудак, а еще сыскной надзиратель.

Асланов обратился к Лыкову:

— Напротив города Черкасы, это двести верст ниже Киева, тянется полоса из водяных мельниц. Там их множество. Вот под ними все наши пропавшие и покоятся.