Николай Свечин - Касьянов год

Меринг молча кивнул и сложил руки на груди с оскорбленным видом. А Шлейфер фыркнул:

— Письмо Афонасопуло. Из-за этой глупой бумажки весь сыр-бор?

— Опровергните ее, и дело с концом!

— Ну тогда все просто.

— Валяйте.

— Мы дадим вам балансы домостроительного общества и заключения ревизионной комиссии. Там все написано. Дела идут прекрасно, активы превышают пассивы в полтора раза, запасный капитал сформирован в соответствии с уставом.

— Боюсь, что мало пойму в этом. Но приложу ваши бумаги к отчету для солидности.

После этих слов обстановка за столом разрядилась. Киевляне поняли, что ревизор им не враг. Или сделали вид, что поверили в это. Даже неудавшийся астроном перестал строить рожи.

— Вы ведь остановились в нашем «Континентале», видели, что это за прелесть! — воскликнул он. — Вот так мы строим. Сто номеров, и отбою нет от приезжих. А дома на Крещатике! Сейчас мы пошли дальше, взяли участки по Святославской улице на Афанасьевском яру и по Большой Васильковской. Не топчемся на месте, развиваем успех. А тут поклепы…

— Правда ли, что в строительстве наметился кризис? — осторожно спросил надворный советник.

— Он начнется через год-два, — ответил архитектор. — Но мы успеем достроить и продать, во-первых. А во-вторых, наши площадки лучшие в городе. Проблемы возникнут у других, кто строит где попало. Элитных земель в Киеве очень мало из-за его невозможного рельефа. И все они у нас. На такой товар цены никогда не упадут.

— Как вышло, что лучшие участки достаются именно вам?

— За это следует благодарить Михаила Федоровича, — кивнул на партнера Шлейфер. — Усадьба его отца стала толчком всему. Застроив эту землю, мы уже твердо стояли на ногах. В чем секрет успеха Киевского домостроительного общества? Желаете узнать?

— Конечно.

— В соединении воедино всех необходимых компонентов. Есть кадры: я архитектор, Михаил Федорович финансист, а господин Марголин коммерсант. Кроме того, он вкладывает свои деньги, и поэтому нам меньше нужно заимствований. Далее, есть кредитные учреждения, и не одно, а целых два. Я имею в виду КЧКБ и ГКО [13] КЧКБ — Киевский частный коммерческий банк; ГКО — Городское кредитное общество. . И наконец, есть тесное сотрудничество с Думой и городской управой. Там знают, что мы не подведем и выстроим хорошо.

— Вы упомянули господина Марголина. Он третий ваш партнер по обществу?

— Да. И самый богатый из нас, чего таить. Мы с Михаилом Федоровичем трудящиеся люди, только-только заработали по миллиону. А Давид Симхович очень богат. Очень! Причем уже давно. И как человек опытный, нюхом чувствующий наживу, крайне нам полезен. Представляете, он никогда не ошибается.

— Такого не бывает, — усомнился Лыков.

— С Марголиным именно что бывает. Вот в чем его нужность, а не только в капиталах. Но и капиталы полезны, зачем лукавить. Однако тут выгода обоюдная. Вклад в банке дает Давиду Симховичу четыре процента в год. А доходный дом — двенадцать.

— А чем еще занимается ваш партнер?

— Легче сказать, чем он не занимается, — оживился Меринг. — Заметили на Днепре пароходы, выкрашенные в серо-голубой цвет? Это его пароходы. Два миллиона пассажиров перевозят за навигацию! Марголин — директор-распорядитель Объединенного общества пароходства по Днепру и его притокам. Еще он директор Общества городской железной дороги. Выстроил себе особый салон-вагон, как у государя императора, и носится на нем по Киеву. Горожанам нравится, они ему руками машут… Газовым освещением еще занимается и водоснабжением. Гласный Думы, коммерции советник. Большой человек.

— Я понял. Но вернемся к письму Афонасопуло. Вы читали его?

— Нам показывал сию бумажку губернатор, — ответил Шлейфер. — Он тоже стал адресатом неуемного лгуна. Если там тот же бред, что и в доносе Витте, то можно сказать, что читали.

— Значит, там только бред?

Меринг стукнул кулаком по столешнице:

— Да уж не правда! Надо было такое придумать: мы с Георгием Павловичем заставляем его завышать оценку предметов залога. Даже технически это невозможно. Городская управа пристально следит за имуществом горожан и своего не упустит. Если завысить цену, то всю оставшуюся жизнь будешь платить повышенную ставку обложения. Кто на такое пойдет?

— Ну если стройка застыла, денег нет, зима на носу, тогда все средства хороши, — предположил сыщик.

Но киевляне не согласились.

— Вокруг этого дела крутится огромное количество людей, — пояснили они. — Строительная инспекция управы, архитекторы, подрядчики, старосты артелей, кирпичные магнаты, факторы, покупатели жилья… Любая мелочь известна всему кругу. Ничего не спрятать, тем более мошенничества. Давно бы по Киеву ходили слухи. А от наших домов шарахались бы, как черт от ладана. Но все наоборот. В очередь записываются. Люди приносят деньги, чтобы купить площади под магазин. А там даже котлован еще не выкопан. Дом назначен к постройке в следующем году, а квартиры в нем все уже разобраны!

Лыков вспомнил многочисленные объявления о сдаче жилья, что он видел в местных газетах. Квартиры в семь, восемь, даже двенадцать комнат предлагались желающим. Крещатик, Большая Васильковская, Институтская, Банковая — лучшие улицы. Значит ли это, что спрос превысил предложение? В Петербурге, он знал, жилья не хватало. А в Киеве? Нет, надо срочно найти независимого специалиста. Отсюда можно уходить, ничего кроме уверений в полном успехе он не услышит.

— Господа, как так вышло, что вы даете ссуды сами себе? Согласитесь, это вызывает вопросы.

— Что значит сами себе? — полез в бутылку Меринг.

— То и значит, Михаил Федорович. Вы двое командуете в разных банках. И одновременно заправилы в домостроительном обществе.

— Позвольте мне пояснить, Алексей Николаевич, — сказал Шлейфер. — У вас неверное понимание. Вы что, действительно считаете, что мы сами себе кредиты выписываем? Хе-хе. Кто бы нам позволил? Есть другие акционеры, есть ревизионная комиссия. Главное же, получателями денег в обоих наших банках являются клиенты. А вовсе не Киевское акционерное домостроительное общество. Посмотрите кредитный портфель — там кто угодно, только не КАДО!

— На какие же средства вы строите?

— На собственные капиталы общества, на марголинские займы и на взносы покупателей жилья.

— Ну допустим. Последний вопрос: что за человек был оценщик Афонасопуло? Почему он стал писать на вас ябеды?

— А бог его знает, — безнадежно махнул рукой Меринг. — Я пытался сначала с ним поговорить, успокоить. Но он задирался по пустякам, из принципа. Происхождение, видать, мешало вести себя как полагается.

— Происхождение? Он что, из благородных? Не встречал я в Бархатной книге такой фамилии.