Николай Свечин - Касьянов год

Фурман был, видимо, знакомый Асланова. Он высадил седоков за углом и быстро отъехал. Надзиратель уверенно повел столичного гостя в боковую калитку. Через минуту они уже входили в комнату без окон. Посреди красовался стол, застланный чистой скатертью и уставленный закусками. Над ними возвышалась бутылка рябиновой. У стенки тихо шипел самовар: сыщиков ждали.

Приборов было три. Спиридон Федорович по-хозяйски налил себе водки, покосился на Лыкова. Тот отрицательно мотнул головой: пока не хочу. Тут же дверь распахнулась, и вошел мужчина. Круглолицый, с торчащими усами, он удивительным образом напоминал моржа. Взгляд умный, оценивающий.

— Доброго дня, гості довгоочікувані! Ласкаво просимо!

Надзиратель представил его начальству:

— Аким Харитонович Дудка, владелец «Веников». И дружественный закону человек, скажем так. А это чиновник особых поручений Департамента полиции надворный советник Лыков.

— Алексей Николаевич, — назвался сыщик и протянул трактирщику руку.

— Дуже приємно. У вас, мабуть, справа важлива? Якщо з Петербургу приїхали.

Асланов повелительным жестом усадил всех за стол. Придвинулся к хозяину и начал рассказывать. Он говорил не спеша, четко выговаривая слова, так, чтобы собеседник лучше запомнил:

— Был такой Афонасопуло, Платон Иваныч. Служил оценщиком в Киевском частном коммерческом банке. Из благородных.

Дудка про себя повторил фамилию и кивнул — валяй дальше.

— Недавно его труп нашли застрявшим в пароходном колесе. А до этого несчастья успел господин Афонасопуло накатать кучу писем. Сначала полицмейстеру да губернатору; те молчок. Тогда он написал министру финансов Витте.

— Про що листи?

— Будто бы Меринг — знаешь такого? — крадет деньги из своего банка. И вкладывает в строительство. Оценщика заставляет завышать цену заклада, чтобы больше своровать. А стройка будто бы неудачная, кредиты не вернутся, все это мошенничество.

Трактирщик снова кивнул. Надзиратель продолжил:

— Меринг женат на дочери Витте. Не родной, приемной, но это тоже сильно. И министр послал сюда господина Лыкова разведать: правда ли здесь аферизм? Тот приехал, а писателя нашего в колесе нашли. Подозрительно.

— Ага. Що потрібно від мене?

— Я подумал на никольских. Афонасопуло был игрок, часто плавал на тот берег, дулся в карты в «Венеции»…

Дудка опять покачал головой, на этот раз осуждающе.

— …И подозреваю я в нападении Созонта Безшкурного.

— Чому його?

— Самый сильный. Простому подкалывателю мокрый грант [19] Мокрый грант — ограбление с убийством (жарг.). не по чину. А тут сложили благородного, и концы в воду. Смело.

— Так, схоже на Созонта. Все?

— Нет. Сегодня появилась еще одна ниточка. Оказывается, игрок не только зеленое поле любил, но и скаковое. Недавно сорвал куш, три тысячи.

— Великі гроші.

— О чем и речь. Жил он на Лабораторной, баба у него где-то на Рогнединской.

— Могли кукушкінські…

— Теперь все.

Дудка разлил водку по рюмкам (Лыков не стал возражать), поднял свою и сказал:

— Будьмо.

Все чокнулись и принялись закусывать. Алексей Николаевич отведал горячей ветчины — вкусно. Хозяин выставил все самое лучшее.

— Отже, я маю рознюхати двi речi: нiкольских i хто мiг приткнути благородного на горi. Так?

— Да, — впервые заговорил питерец. — Безшкурный к вам заходит?

— Дуже рідко. Обережний, намагається на правий берег не з’являтися…

— И как же вы разнюхаете?

«Морж» отставил рюмку и хитро сощурился:

— Не вперше. Созонт — птах важний. Але є маленькі пташки, прилітають і співають, дурненькі. Ось вони нам і потрібні.

— То есть? — спросил Лыков, хотя уже догадался, что имел в виду хозяин трактира.

— Сюда ходять грантовщики з лiвого берега. Не бояться, знають, що полiцiя куплена. Так вони думають, дурнi. Отже, у Нiкольской слободi чотири або п’ять зграй, може, i бiльше. Вiд Созонта люди нiчого не скажуть. Про своi справи всяк промовчить. А ось про iнших говорять охоче. У мене тут зразок клубу. Збираються чолов’яги i пересуджують. Усi новини сюди течуть. Якщо Безскурний узяв великий дуван, про це стане вiдимо. Хлопцi одне одному бовкне, а я й на вус намотаю.

Тут Асланов счел нужным перевести:

— Сюда ходят грантовщики с того берега. Не боятся, знают, что здесь полиция куплена. Так они думают, дураки. Вот. В Никольской слободе четыре или пять шаек, может, и больше. От Созонта люди ничего не скажут. О своих делах всякий промолчит. А вот об чужих говорят охотно. У него здесь навроде клуба. Сходятся людишки и судачат. Все новости сюда поступают. Ежели Безшкурный взял хороший дуван, об том станет известно. Люди друг дружке сболтнут, а он подслушает.

— Понятно.

На этом служебные разговоры закончились. Гости стали собираться. Надворный советник полез за бумажником, но Дудка с Аслановым лишь посмеялись.

Сыщики вышли на улицу через ту же заднюю калитку. Было уже совсем темно, вокруг ни одного фонаря. Надзиратель тихо свистнул. Подъехала пролетка, взяла седоков и тут же рванула. Спиридон Федорович, не дожидаясь расспросов, сам принялся рассказывать:

— Полезный человек, башка. В молодости был басаманщиком [20] Басаманщик — то же, что и бугайщик: вор, подбрасывающий жертве кошелек и потом обкрадывающий ее в момент обыска, якобы в поисках пропажи. , потому для уголовных свой. Я взял его на скупке краденого. Пустяк дело: отобрали бы патент на торговлю спиртным, и штраф в придачу. Но Аким Харитоныч — мужик жадный, до денег охочий. Как это ему горилкой не торговать? Дохода не будет. И он согласился стать осведомителем.

— Сколько вы ему платите?

— Нисколько. Даже еще угощаюсь на его счет, как сегодня.

— И проходит?

— Так точно. Акиму не деньги нужны, а защита. И не от уголовных, а от пристава с околоточным, ха-ха-ха!

Смех у надзирателя был неприятный — так, наверное, веселятся волки в лесу. Но дело свое сыщик безусловно знал. Лыков все больше поражался: выдающийся специалист, давно он таких не видел.

— Доили они его?

— Да, у нас в Киеве без этого не обходится. Жалование в полиции сами слышали какое. Того же несчастного околоточного можно понять. Знаете, сколько у него бумаг в год проходит?

— Догадываюсь, — лаконично ответил питерец.

— Вы догадываетесь, а мы с полицмейстером подсчитали, когда готовили новые штаты для Госсовета. Восемь тысяч!

— Не может быть…

— Точно вам говорю. В среднем околоточный пропускает через себя в течение года восемь тысяч документов. По двадцать штук в день, считая выходные и неприсутственные дни. Запросы, отношения, жалобы, протоколы… Это же канцелярию надо иметь. А он един как перст.

— И как же справляются надзиратели?

— Заводят при себе письмоводителя. Иначе нельзя. Выгонят со службы.