Сергей Высоцкий - В интересах следствия

— Хотели посоветоваться, куда вложить валюту?

В голосе Унылого Евгений почувствовал сарказм. Оказывается, у этого унылого индюка сохранилось хоть какое-то человеческое чувство.

— Так вот, майор, — не дождавшись ответа, сказал мужчина. — Ни личных, ни служебных, ни случайных, ни запланированных встреч с фигурантами по делу! Никаких! Поняли?

— Усек. — Это «усек» выскочило само собой. Пока Рамодин раздумывал, как ответить: «Так точно!» или «Понял». Он даже не знал, военный или штатский человек перед ним!

Унылый молчал. Теперь, наверное, он решал, как ему отреагировать на хамский ответ. Решил — никак.

— В интересах следствия — сосредоточить дело в одних руках. И во всем исходить из государственных интересов. А за любое самовольство — поплатитесь крепко.

Он хотел еще что-то добавить, но машина резко затормозила у недавно отремонтированного здания управления. Читать нотации на виду у сотрудников не входило в планы унылого начальника.

— Все! — сказал он с облегчением. Чувствовалось, что общение с упрямым и хамоватым ментом не доставило Унылому удовольствия.

Один из сидевших рядом с Евгением бугаев вышел из машины и выпустил майора. Хлопнула дверца, шикарный лимузин сорвался с места.

— Ни фига себе! — Рядом с майором остановился заместитель начальника угро, щеголеватый кореец Ган. — На каких тачках теперь ты ездишь, Женя! И с личной охраной!

— Могу и тебя сосватать, — буркнул Рамодин. Он подумал, что еще легко отделался. Судя по разговору, увольнение ему не грозило. По крайней мере, в настоящий момент.

День за днем отравлять себя накопившейся в душе горечью и не попытаться излить ее на кого-нибудь из близких — дело непосильное для большинства людей. Рамодин не являлся исключением. Трудность заключалась в том, что приказано было держать язык за зубами. Поэтому отпадали даже друзья из сослуживцев. Единственным подходящим объектом для мучивших душу сомнений мог стать следователь прокуратуры Аркаша Мишустин. Как-никак повязаны одним секретом.

Увидев майора, входящего в кабинет, Мишустин не удивился, а быстро приложил палец к губам. Потом собрал со стола несколько толстых папок. Сложил в сейф. Ловко опечатал стальную уродливую громадину. Окинул внимательным взглядом стол. Взял портфель и отправился вслед за Рамодиным. Ни тот ни другой не произнесли ни одного слова.

В машине Аркадий оглянулся, постучал толстым загорелым пальцем по зеркалу заднего вида:

— Тебя еще не наградили записывающей аппаратурой?

Спросил с интонацией отца у загулявшего сына: «Она еще не наградила тебя триппером?»

— А кто знает? Может, и в твой портфель «жучок» всобачили?

— Да, братец. По-моему, мы вляпались в большую бяку.

— Первый раз, что ли?

— Я — впервые. — Следователь произнес фразу очень серьезно и грустно.

— Министр на нас цыкнул. Это понятно. Ему что из Кремля прикажут, он все выполнит. А у вас-то в прокуратуре? Неужели безголовые сидят? О близком будущем не думают? Не пройдет и года, как всех прихлебателей турнут.

— Оптимист. Забыл народную присказку — все течет, а ничего не меняется. Это тебе покруче Гераклита. А что касается наших… Их нынче в такой угол загнали, что эти головы думают лишь о том, как бы себя сохранить. Ты, Евгений, зачем ко мне приехал? В жилетку поплакаться? Или хочешь выпить с советником юстиции?

— В такую жару не грех пива выпить.

— Пивную «У брата» знаешь? Отличное пиво.

— Чего вспомнил? Закрыли давно.

Любимая народом забегаловка получила свое название потому, что находилась на улице Дмитрия Ульянова — брата знаменитого вождя.

— Тогда сам выбирай.

Мишустин выбрал пивной бар «Невский» на Старом Арбате.

Рамодин с трудом приткнул свою машину среди шикарных иномарок на стоянке возле здания МИД.

Они медленно пошли по запруженной народом улице. Надоедливые мастера моментальных портретов, продавцы матрешек и прочего расписанного под хохлому товара. Фотографы, призывающие позировать рядом с изрядно облупившимися президентами, уже не привлекали внимания ни москвичей, ни иностранцев. Люди толпились у продавцов мороженого, попкорна и чипсов. Спрос диктовали желудки.

— Ты все материалы отдал этим барбосам? — спросил Мишустин.

— Все, — быстро ответил майор и улыбнулся. — Почти. Я перед их появлением кассету в диктофоне сменил. Запись допроса любовников оставил себе на память.

— Зачем?

— Зачем? Зачем?! Из окаянства! Какого черта они распоряжаются?

— А я все отдал. Да они и не спрашивали. Ихний генерал гребаный молча вытащил кассету из магнитофона в машине. Даже спасибо не сказал. Черт с ними! Я лишь жалею, что ты «капусту» отдал. Сейчас бы мы с тобой не в пивной бар двигались, а заглянули в «Метрополь».

— Валюта барбосов больше всего интересовала. В какой-то момент мне показалось, что они обыскивать начнут. Решили, что мы вместе с бомжами баксы по своим карманам рассовали!

— Не расходись. Ведь не обыскивали?! Поверили на слово, что одна бумажка осталась. Теперь пускай бомжей шмонают.

Мишустин остановился и придержал Евгения за рукав. Майор уже давно заметил: следователь имел привычку останавливаться, если хотел сказать что-то особо важное.

— К тебе потерпевший обращался?

— Как только из Лондона прилетел — сразу в милицию. Дежурный его ко мне отправил. А что я ему скажу? В глаза смотреть стыдно.

— Давай без эмоций. Стыдно? Не стыдно! Ему же не стыдно врать, что он в доме ни одного доллара не держал.

— Значит, у тебя собиратель «малых голландцев» тоже побывал? — с удовлетворением отметил Рамодин. — Поздравляю.

— Побывал. Ты какой лапши господину на уши навесил?

— Сказал, что ему повезло. Пропавшей коллекции придают такое значение, что поручили ее искать особо классным специалистам.

— Ну прямо в точку! — Следователь расхохотался. — Я ему тот же текст выдал. Только вместо «классных специалистов» назвал их «особо ценными кадрами». И вручил их телефончик.

— А потерпевший тебе сказал, что уже побывал у «классных специалистов» и хочет, чтобы картины искала родная милиция. Так?

— Так. Чего мы остановились? Дождемся, что в пивнухе ни одного свободного места не останется. — Мишустин вздохнул. — Вот ведь какая бяка! Ей-богу, первый раз в моей практике, когда вранье потерпевшего меня радует. Можешь поверить? Смотрю на него и думаю, я — говно, но и ты хорош, голубчик!

— Это ты про валюту?

— Про нее. Ты Цветухину про тысячедолларовую купюру сказал?

— Нет. Вдруг он в Службу помчится. Потребует, чтобы вернули.

— Правильно!

Мишустин опять остановился. Евгений подумал, что его коллега из прокуратуры страдает одышкой и останавливается передохнуть.