Александр Берг - Надежда-прим

— Во народ! Как нерусские! Кто крайний, кто крайний! Какой-такой в очереди край? Она че — пропасть?!

— А как же тогда спрашивать? — робко поинтересовалась Надежда Викторовна.

— Видать из Таджикистана! — зашушукались в толпе. — Политическая беженка! Деревня! Понаехали тут! И сразу в очередь! Как будто Рассея резиновая!

— Не крайняя, а последняя, гражданка! — строго поправил Коробейникову суровый старик с палкой под мышкой. — Это раньше мы все были крайние, а теперь — последние! Усекла?

— Усекла! — благодарно улыбнулась Надежда Викторовна. — И кто же последний?

— А тут хрен поймешь! — почесал за ухом суровый старик. — Я сам уже полчаса спрашиваю, никто не отвечает. Так что, держись, девка, за мной. Теперь ты будешь, слава Богу, последней!

Все были немножко злы, и Надежде Викторовне показалось, что она знает, почему. Собственно говоря, она должна была быть злой по той же самой причине. Но настроение, как всегда, было, скорее, игривое, чем злое. Она попыталась разозлиться, чтобы стать, как все. Но ничего не получилось. Наоборот. Настроение разыгралось вовсю, как аппетит перед самым сном, и это ее напугало. Когда кругом все немножко злы, хорошее настроение — не к добру.

Итак, стоя последней в бескрайней очереди за зарплатой, Надежда Викторовна услышала немало интересного. Оказывается, в кинотеатре Родина уже вторую неделю шли таинственные ночные киносеансы американского супероткровенного фильма «Калигула». Шутка сказать, с одиннадцати вечера до четырех утра за баснословные, конечно, бабки каждый советский человек мог оторваться по полной, то есть, как никогда прежде, то есть, пить в буфете «Наполеон», курить «Мальборо», слушать тяжелый рок и до посинения смотреть безумно интересную запрещенку, то есть фильм, где герои раздеваются догола и даже… ниже пояса!

Народ дурел от восторга, наперебой пересказывая целые сцены, от которых у Коробейниковой от стыда горели уши и щеки, а сердце бухало по всему телу и глаза закрывались от нахлынувшей истомы.

Еще рассказывали, что в парке имени Пушкина разместился чешский Диснейленд. И даже с американским горками! Правда, по мнению очевидцев чехи явно схалтурили и привезли в Россию позавчерашний снег, какие-то допотопные развалюхи. Но зато цены были, как в Америке, и эти наполняло сердце гордостью: ну вот и на нашей растеряевой улице теперь праздник!

Всем ужасно нравилось «Поле чудес», где угадывая по букве никому не известное слово, счастливчики выигрывали импортные миксеры, кофеварки, пылесосы, а если уж совсем повезет, то есть, до смертного ужаса, и ключи от машины! Главное, не пожадничать, и вовремя подарить что-нибудь совсем уж ненужное усатому Якубовичу и вместе с ним с чувством и без запинки пропеть: рекламная пауза!

Но сильнее всего собравшихся занимали три огромные буквы «м», с утра до вечера мелькавшие на экранах телевизоров. О них было известно не больше, чем об итальянской комморе или «вич-инфекции». Все изнывали от любопытства, слухи рождали новые слухи, причем, в истинно китайских размерах, и ощущение непреходящей тревоги. Ибо для советского человека не было ничего страшнее неопределенности и недосказанности. А тут какой-то чудовищный намек, а на что — не понятно! Люди пытались мыслить по аналогии. Получалась сплошная жуть.

— И думать тут нечего, — горячился представитель целого трудового коллектива с закрытого предприятия с невинным названием «Полимер», — это то же самое, что в Америке три «к»!

— А че такое три «к»? — в предвкушении чего-то ужасного вздыхала толпа.

— Куклусклан! — ледяным голосом отрубил представитель трудового коллектива. — ККК — МММ! Как говорится, по образу и подобию! Не слыхали? Еще услышите!

Толпа морщилась, сморкалась, не хотела верить.

— Да ты че! — напирал парень с огромным флюсом на небритой щеке. — Откуда у нас ихний куклусклан? Он же негров сжигал на крестах. А мы интернационалисты и атеисты! У нас ни крестов, ни негров… слава богу! А какой же куклусклан без черножопых?

Суровый старик, поправивший Коробейникову насчет очереди, и с тех пор не отходивший от нее ни на шаг, дернул Надежду Викторовну за руку.

— Не слушай их! Слушай меня! МММ — зашифрованное «число зверя»!

— Неее, — заикнулся какой-то молодой интеллигентного вида очкарик, — «чччисло зверя» — 666!

— Ты че тут — самый умный? — окрысился старик. — То по-арабски 666, а по-русски — МММ! Верно, девка?

— Скажите пожалуйста! — испуганно отмахнулась от него Надежда Викторовна. — Отчего же сразу — по-русски? Мы че — звери?

— Звери — не звери, а че-то звериное в нас есть! Счас присудит судья кому-то за февраль зарплату, а кому-то на жопу заплату, так того, кому зарплату — разорвем на части. И последние окажутся первыми! Во как!

И когда народ вконец запутался и дошел до полной околесицы, молодушка с ребенком на руках вдруг внесла ясность:

— Психи! Че ребенка-то пугаете! Вчера в газете писали, что МММ — инвестиционный фонд!

После ее слов народ целую минуту натурально безмолвствовал, то есть, пытался думать при полном отсутствии каких бы то ни было мыслей. Через минуту некто неопознанный, проявив недюжиную для опорного края державы эрудицию, тихо спросил:

— А это че за чудище… обло, озорно, стозевно и лаяй? Хуже, к примеру, куклусклана или как?

Стремясь вспомнить, что же в газете писалось про МММ, молодушка порозовела от напряжения, чуть было не уронила на пол ребенка, но справилась с собой и понесла совсем уж невообразимую, с точки зрения народа, чушь:

— Там пишут, что если в него вложишь маленько, так оно это маленько куда-то инвестирует, и потом ты получишь…

— Хрен! — подсказал парень, стоящий напротив. — Хрен, что получишь! Да?

Люди вокруг понимающе заулыбались: действительно, че можно получить с маленько, куда его не вкладывай! Но молодушка, презрительно поглядев на дурного парня, четко отрезала:

— А вот и не хрен! Тыщу процентов годовых сулят! Как одну копеечку! Вот че!

Надежда Викторовна вошла в кабинет судьи предпоследней, а могла и не войти вовсе. На этот раз ей, что называется, крупно повезло. Просто через час ожидания, секретарша, окинув скептическим взглядом толпу просителей, как продавец молока или водки, вынесла очереди смертный приговор: судья примет только двадцать человек, остальным прийти через неделю, так как пока суды выбивают зарплату, убийцы по полгода сидят в СИЗО в ожидании суда, а это — бесчеловечно. Но бесчеловечней всего то, что товарищ судья сама второй месяц судит бесплатно, а она, секретарша, и подавно!

Народ десять раз рассчитался-пересчитался, и как в очереди за водкой, здесь тоже каждый раз выходило по-другому, и первый по каким-то загадочным причинам вдруг оказывался последним, а последний первым.