Николай Леонов - При невыясненных обстоятельствах (Сборник)

Гуров слушал вполуха, разглядывал Дениса Сергачева, не понимая, что его настораживает в этом открытом и обаятельном человеке.

— Вы меня не слушаете? — Сергачев вынул из кармана сигареты, взглянул вопросительно.

— Курите, курите, — Лева, словно хозяин, подвинул Сергачеву пепельницу. — Но прежде посмотрите, как себя чувствует девушка. К сожалению, мне необходимо…

— Девушка себя чувствует великолепно!

Вера вошла в кухню, быстро села за стол, облокотилась, положила круглый, с чуть заметной ямочкой, подбородок на ладони и посмотрела на Гурова широко открытыми, лихорадочно блестевшими глазами.

— Елена умерла. — Вера некрасиво скривилась, тяжело вздохнула.

«А она сейчас хлебнула, — непроизвольно отметил про себя Гуров. — Вчера пила, сейчас добавила, ее может развезти…»

— Меня зовут Лев Иванович, Вера. Извините за казенные слова — расскажите, как произошло несчастье.

— Я знаю? Поскользнулась, упала.

— Вас в комнате не было? Вы что, были здесь, в кухне?

— Вот еще! — Вера почему-то возмутилась. — Я внизу сижу, в стекляшке.

— Подождите, подождите. Так вас не было в квартире, когда Качалина упала?

— Скажете! Я же вам говорю: мое место внизу, в аквариуме. — Вера взяла у Сергачева сигарету, закурила.

Лева попытался быстро перестроиться. Значит, свидетелей несчастного случая нет, есть только труп. Лева встал, направился было в комнату, обернулся и недоуменно спросил:

— Как же вы попали в квартиру?

— У меня ключ. — Вера дернула плечиком. — Я здесь прибираю.

— Вы пришли и увидели…

Вера возмущенно фыркнула, повернулась к Сергачеву:

— Дурак какой-то! А еще москвич, и, наверное, с высшим! — Она удостоила Гурова взглядом, которому безуспешно пыталась придать высокомерие: — Нет! Я не пришла и не увидела! Я влетела в окно на метелке… — Вера выскочила из кухни, чуть не налетев на Леву, и он услышал, как в ванной что-то упало и полилась вода.

Гуров взглянул на сидевшего неподвижно Сергачева, который курил, глядя в окно. В неподвижности его было что-то неестественное и тревожное.

«Мне сообщили, что с соседкой случилось несчастье, — рассуждал Лева. — Человек умер нелепо, не совсем чужой, все понятно. Но этот парень держится из последнего. Почему?» Лева подвесил вопрос и перешел в комнату, где работали эксперт и врач.

Эксперт фотографировать закончил, укладывал аппаратуру; врач стоял на коленях и, наклонившись, осматривал тело. Картина предстала перед Гуровым жутковатая: мужская фигура без ног и головы, и из-под нее вытягиваются обнаженные женские ноги — длинные, гладкие и абсолютно живые. Одна нога босая, на другой атласная туфля с красным пушистым помпоном.

Гуров взглядом спросил у эксперта, где можно сесть. Тот указал на большое лохматое кресло. Лева утонул в меховой обивке и хотел было тут же подняться, так как вновь стало жарко, да и кресло располагало к покою, умиротворенной сонливости, а отнюдь не к размышлениям, но не встал, а подвинулся к краю и начал осматривать гостиную. Конечно, эта комната была гостиной. Увидел открытый бар и почему-то подумал: «Где же хлебнула спиртного Вера? Сюда она, конечно, не заходила. — И сразу же попытался разозлиться и сосредоточиться: — Я что, приехал сюда накапливать ненужные вопросы? Качалина упала и ударилась. Обо что она ударилась?» Увидел другое кресло, около которого лежала женщина, — деревянное, с высокой резной спинкой, подлокотники с отполированными бронзовыми шарами на концах. «Удобное кресло, — подумал Лева, — в нем приятно сидеть, поглаживая прохладные гладкие шары. Если упасть и удариться о такой шар виском? А зачем здесь падать? Ковер — поскользнуться невозможно. Споткнулась? Молодая здоровая женщина. Падая, инстинктивно должна была вытянуть руки, как-то смягчить удар, а не грохнуться плашмя. Пьяная?» Лева повернулся к двери, словно хотел увидеть Веру, перевел взгляд на открытый бар, подумал безвольно: «Надо сказать, чтобы девушка не уходила», — и не двинулся с места. Начала сказываться бессонная ночь. Жара хоть немного и отпустила, но ровно настолько, чтобы оставить его в живых, не более. Все вокруг стало раздражать. И обаятельный атлет с заторможенными движениями и тщательно скрываемым горем. И вымоченная в спиртном несостоявшаяся актриса, имеющая ключ от квартиры и разыгрывающая безутешное горе. И даже мертвая хозяйка квартиры с красивыми, совсем живыми ногами. Почему она падает, где совсем не скользко, и со всего маху точно ударяется о бронзовый шишак? Наконец, почему полковник Турилин послал его, Леву Гурова, старшего инспектора, раз было заявлено о несчастном случае? Константина Константиновича попросили? Кто попросил? Почему?

Хлопнула входная дверь. Лева мгновенно оказался в холле, желая догнать ушедшую без разрешения Веру. Девушка стояла у зеркала, опираясь на руку Сергачева, и они растерянно и виновато смотрели на вошедшего мужчину. Все они и он, Лева, удвоенные зеркальной стеной холла, производили нелепое впечатление.

— Что случилось, Денис? — спросил мужчина, не обращая внимания ни на Веру, ни на Гурова. — Почему ты звонишь в кабинет к руководству? Что? Что с Еленой?

— Ваша супруга, к сожалению, умерла. — Ничего, кроме глупой театральной фразы, Гурову сложить не удалось.

Лева понял: приехал хозяин дома и муж погибшей.

— Елена! — закричал Качалин и, явно не веря услышанному, пошел по квартире в поисках жены. — Елена!

Гуров не остановил его, пошел следом. За мужчиной тянулся шлейф резковатого, неизвестного Леве одеколона.

— Денис, — почему-то Лева счел возможным назвать Сергачева по имени, — заберите его.

— Он не вещь, — буркнул Сергачев, но остановил Качалина, который уже шагнул в гостиную, обнял за плечи и зашептал: — Гоша, ну случилось, ну что с этим поделаешь? Пойдем, голубчик, помочь ты уже не можешь. Там врач, не будем ему мешать. — И повел хозяина на кухню.

Что-то противоестественное увиделось Гурову в поникшей фигуре Качалина. Он поверил случившемуся сразу, в гостиную не вошел, глянул с порога и отступил, безвольно подчиняясь, побрел на кухню.

— Что-то теперь будет? — Вера, прикусив опухшую губу, смотрела прямо перед собой. Гурова она не замечала и, казалось, спрашивала себя о чем-то жизненно важном.

Гуров не ответил, вопрос был явно не к нему, раздраженно передернул плечами, стараясь отстраниться от прилипшей к спине рубашки.

— Вы были очень привязаны к погибшей? — осторожно спросил Гуров.

— Что? — Вера смотрела недоуменно, затем, осознав вопрос, всплеснула руками: — Я ее обожала! Обожала! Как я теперь буду жить?

Гуров напрягся, подавил в себе раздражение, пытаясь пробраться сквозь театральность жестов и слов и увидеть главное, что за этой театральностью пряталось. А главное — существовало, Лева не сомневался. Даже если горе разыгрывают, то не делают этого без всякой причины. У девушки нелепо погибла знакомая, пусть даже подруга, так ведь не мать, не ребенок…